7 сентября.Лицо ирландца сморщено, напряжено, а рот открыт так широко, что можно при желании разглядеть гланды. В тот момент, когда я подходил к нему, ирландец вдруг чихнул – и что это был за чих! Скрежещущий, громкий – он длился примерно четыре с половиной минуты! За следующие двадцать две минуты – я засекал по секундомеру – черты лица Каригана совершенно разгладились и стали прежними. Так вот чем объясняется вымученное выражение на его лице, сохранявшееся последние трое суток, – ирландец попросту готовился чихнуть!

P.S. На кухонном столе опять намусорено, а соответствующая записка (инв. 14) нагло проигнорирована.

8 сентября.Ирландец открыл глаза и приподнял голову. Он движется, но удивительно медленно. Примерно полтора часа потребовалось ему на то, чтобы спустить ноги на пол, и еще пятьдесят минут – чтобы сделать шаг. Если так пойдет, то до раковины, которая от него в четырех метрах, Патрик Кариган дойдет только к вечеру. Меня он, кажется, вообще не замечает. Во всяком случае, глаза, направленные в мою сторону, смотрят как будто сквозь меня.

(Вторая половина дня.)Вид у ирландца озадаченный. Притворяется, что не понимает, где находится. Осматривает мою каюту и что-то бормочет под нос, но что именно – понять не могу, поскольку все звуки распадаются на отдельные составляющие.

9 сентября.То же самое. Ирландец продолжает двигаться, но все его движения подобны замедленной раскадровке киноленты. Только на то, чтобы повернуть голову, у него уходит полчаса, а моргает он один раз в двенадцать минут. Примерно три четверти часа он тратит на каждое движение руки, а чтобы высморкаться, ему утром потребовалось два с половиной часа – этим он испортил мне аппетит.

Возможно, видит Патрик Кариган так же замедленно, как и движется, потому что меня он определенно не замечает, даже когда смотрит в упор. Если у нас скорость зрения – примерно двадцать четыре кадра в секунду, то у него, должно быть, один кадр – в две-три минуты, а все, что происходит быстрее, не отпечатывается на его сетчатке. Предполагаю, что я для него попросту не существую, так как перемещаюсь слишком быстро. Видит он лишь каюту, мебель, иллюминаторы, книги на полке – все неподвижное. Проверяя свою гипотезу, я встал у него прямо перед глазами. Примерно через десять минут (скорость одного-двух кадров зрения плюс нервная проводимость) он вздрогнул, а еще через полчаса недоверчиво протер рукой глаза. К тому времени, утратив терпение, я давно уже отошел. Простояв озадаченно часа два-три, он, видно решив, что я ему померещился, продолжил свое бесконечное путешествие к раковине.

Не знаю, чем вызвано такое странное замедление всех его реакций – возможно, это следствие нейтронной бомбардировки, которой подверглась их ракета. В сознании не укладывается, как Патрик Кариган, так медленно передвигаясь, сумел три ночи подряд объедать мою ветчину и даже вскрыл сейф! Правду говорят, что Вселенная полна странностей.

10 сентября. 11.00.Поразительно! Только что, позавтракав, я налил себе кофе и собрался слегка посибаритствовать на диване – одно из немногих плотских удовольствий, которые я себе позволяю, – но не успел я поднести чашку ко рту, как она внезапно опустела. В уверенности, что кофе пролилось, я уставился на пол, но там не было ни капли.

При этом я абсолютно убежден, что Патрик Кариган не мог выдуть мой кофе, потому что он был совсем в другой части каюты, с невообразимой медлительностью делая один из своих черепашьих шагов. Не знаю, что и думать. Теперь я уже сомневаюсь в том, что это ирландец меня обкрадывал, с другой стороны, откуда на нем мои носки?..

(Вечером того же дня.)Движения ирландца постепенно ускоряются. Теперь на каждый шаг у него уходит не больше минуты, сердцебиение тоже основательно участилось. В обед он даже поел каши, на что у него ушло часа два с половиной, а после еды так же невыносимо медленно поднялся и, взяв тарелку, по-черпашьи потащился к раковине.

Проверяя, что будет, я смотрел на него, затаив дыхание, – и тут произошло невероятное! Патрик Кариган вымыл за собой тарелку (!!!) и положил ее в сушилку. Потом ирландец повернулся и медленно побрел к дивану, видно, собираясь немного соснуть.

До Ригеля осталось лететь около двух суток; газовая туманность становится все более разреженной. Завтра к вечеру я смогу уже дать лазерограмму в ригелианский космопорт: попрошу одну машину из психушки для ирландца и, возможно, еще одну... для себя самого.

11 сентября.Сегодня ночью я долго не мог уснуть – вначале Патрик Кариган торчал посреди каюты, точно статуя командора, действуя мне на нервы; затем зашумела вода в раковине, скрипнул стул, мигнула и сразу погасла лампа. Я даже не оглянулся, привыкнув уже к обитавшему у меня в каюте неуловимому и незримому духу.

Незаметно настроив себя на философский лад, я стал размышлять, как относительно понятие времени и как по-разному течет оно для меня и для ирландца. Взяв это в качестве исходного постулата, возможно теоретически предположить во Вселенной существование миров ускоренных, где вся эволюция от динозавров до человека разумного проносится всего за несколько месяцев, и миров замедленных, в которых на то только, чтобы какой-нибудь абориген почесал пупок, уходит сто тысяч лет.

Я думал об этом и медленно погружался в сон, пока внезапное озарение не заставило меня подскочить на кровати. Я кинулся к видеокамере, установленной в углу каюты и служившей Мозгу внутренним «глазом». Вытащив из нее кассету, я вставил ее в магнитофон, прокрутил на несколько минут назад и стал отсматривать в замедленном режиме. Но, увы, я не увидел ничего нового – только себя, валявшегося на кровати, и застывшего столбом ирландца. Вначале я озадачился, а потом вернулся к видеокамере и настроил ее на режим ускоренной съемки – примерно двести кадров в секунду вместо прежних двадцати четырех.

Проснимав таким образом около четверти часа, я вновь вставил кассету в магнитофон и включил ее на замедленное воспроизведение. Включил и глазам своим не поверил: между мной и ирландцем был кто-то третий! Одетый в скафандр мужчина целеустремленно шагал в направлении иллюминатора. Его контуры были нечеткими: очевидно, он двигался слишком быстро даже для нового режима съемки.

Чтобы разглядеть его, пришлось нажать «стоп-кадр». Хотя изображение было смазанным, я заметил, что у призрака желтоватый цвет лица и узкий разрез глаз. Сразу вспомнилось, что в журнале вместе с Патриком Кариганом упоминался и другой член экипажа – Акиро Магинава, японец, которого я считал погибшим и который, как теперь мне было ясно, на самом деле благополучно процветал в моей ракете. Вот чем объяснялись многочисленные несообразности последних дней, которые я, не разобравшись, сваливал на бедного, ни в чем не повинного ирландца!

Я неважно знаю физику, но полагаю, что электронный поток частиц, выброшенный ядром туманности Ориона, ускорил деятельность клеток Акиро Магинавы. В результате ж не мог воспринимать его сетчаткой глаза, а лишь с помощью видеокамеры.

Его же ирландский компаньон в момент облучения не был защищен скафандром, как японец, и, получив впятеро большую дозу, замедлился настолько, что вполне мог устроиться работать статуей в музее. К тому же поток частиц застиг Патрика Каригана во сне, и, проснувшись на пятый день, он не понимал, где находится и куда подевался его собственный корабль. Ни меня, ни японца он из-за своей медлительности не замечал и потому считал, что в ракете один...