* * *

На следующий день к вечеру звездолет благополучно достиг Ригеля. Там я поручил ирландца врачам и вскоре, справившись о его здоровье, узнал, что оно совершенно пришло в норму. К сожалению, мне нужно было срочно улетать, так что больше мы с ним не увиделись.

Акиро же Магинава куда-то исчез, и его поиски на моем корабле не принесли результатов. Возможно, он выскочил из ракеты, как только я открыл люк, и убежал, никем не замеченный. Возможно и другое: его ускоренные клетки так и не смогли остановиться и разогнались настолько, что несколько недель растянулись для него в целую жизнь, полную радостей и тревог, – жизнь человека, переселившегося в микровремя. Во всяком случае, судя по тому, как бойко поедалась манная каша и плескалась вода в моей ванне, он находил в своем положении массу преимуществ и не унывал.

Да и разве может уныние – это свойство пресыщенных – быть знакомо человеку, который так по-свински поступал с чужой ветчиной, а чтобы свалить с себя вину, надел на ирландца мои носки?

На этом воспоминания Тита Лукича Невезухина внезапно обрываются. Сложно сказать, что послужило причиной столь резкого охлаждения автора к литературному творчеству. Возможно, он женился и посвятил себя увлекательнейшему из всех занятий – производству себе подобных. Не исключено также, что остаток рукописи, если таковой вообще предусматривался в общей пестрой мозаике наблюдений, был попросту съеден мышами или она пошла на какие-либо иные – прозаические, но, увы, порой необходимые – нужды.

В литературе много лабиринтов, куда не суждено попасть нам, простым смертным...

Тем не менее это пока все, что мы осмелились сказать по этому поводу.