Все-таки России повезло с президентом, подумал я. Ей достался крепкий экземпляр – вон он какой, закаленный и выносливый! Другой бы на его месте еще час, не меньше, восстанавливал утраченный контроль над частями своего тела. Волину же хватило десяти минут. Пять из них он потратил на то, чтобы вернуть гибкость кистям рук и послушание коленям. Еще пять отжимался от свободного кусочка стены, ухитряясь при этом вслушиваться в мои тихие торопливые инструкции. Под конец Волин сумел даже сделать стойку на голове, глубоко вдохнул, старательно выдохнул, поправил растрепавшуюся прическу и шепнул:

– Со мной – порядок. Я все понял. Мы нормально успеваем?

Я взглянул на сцену. Здешние бояре уже оттанцевали свое, теперь пришел черед размалеванных санкюлотов с камуфляжными кустиками на головах. Живая ходячая зелень в облегающих портках волнами прокатывалась по сцене, теряя под музыку листья и ветви. В либретто все происходящее обозначалось единственной фразой: «Граждане вольного Новгорода собираются на вече». Занимал этот номер только вторую строчку из двух полных страниц текста. Даже до первого явления Марфы-посадницы дело пока не дошло.

– Успеваем, – вполголоса сказал я, отворачиваясь от балета. – Им сегодня еще прыгать и прыгать… Сердюк, – обратился я к бодигарду, – ну-ка не спите, помогайте Павлу Петровичу.

Сердюк, весьма сконфуженный своим промахом, а потому непривычно молчаливый, отдал Волину его чемоданчик. Первым делом российский президент добыл оттуда трико ниндзя и ловко надел его поверх своего парадного костюма. Полутьма ложи превратила Волина в сумрачную тень с приклеенной к ней живой человеческой головой.

– Меня видно? – шепотом спросила у нас тень.

– Гораздо меньше, чем раньше, – оценил я. – Только еще голову вам надо куда-то деть, чтобы она глаза не мозолила.

– Угу, я понял, сейчас уберем. – Волин натянул маску-шапочку с узенькой прорезью для глаз и в таком виде сразу почти слился со стеной. – Так лучше?

– Намного, – признал я. – Издали и со спины вообще не будет видно. А если кто и заметит, наверняка решит: все так и задумано по спектаклю… Я вот только боюсь, не тонок ли канат? Выдержит?

– И быка выдержит, не беспокойтесь, – тихо усмехнулся Волин в ответ. Он привязал один конец каната к царскому креслу, а другой защелкнул у себя на поясе. – Там внутри кевларовая нить в три слоя. Вы, главное, здесь последите, чтоб ничего не запуталось.

– Я буду страховать, можете спускаться, – пообещал ему Сердюк. И покаянным голосом, что для него редкость небывалая, прибавил: – Вы меня простите, дурака безрукого. Чуть вам всю песню не испортил… Я весь день этот захват тренировал, от и до, только приноравливался к вашему Собаководу. А тот, который пришел с вами, – он ведь еще мельче. Ну и выскользнул раньше времени, гад такой… И антидот ваш, в баллончике, я чуть не потерял…

– Ничего. – Президент Волин похлопал его по руке. – «Чуть» не считается. Если не вдаваться в мелочи, то все прошло нормально… Ну так, давайте я еще раз повторю, а вы следите, правильно ли я запомнил. Значит, черный «Крайслер» с флажком ООН припаркован со стороны Петровки. За рулем ваш человек, Жан-Луи Дюссолье. Едем в телецентр «Останкино», восьмой подъезд. Пропуск мне заказан, нужный паспорт со мной, номер их телефона тоже есть.

– Все правильно, Павел Петрович, – подтвердил я. – Времени вам вполне хватает – причем с запасом. До эфира еще тридцать шесть… нет, целых тридцать восемь минут. Даже минут пять можете спокойно посмотреть балет.

– Нет, от балета я воздержусь, – пробормотал Волин и уже который раз поправил амуницию. Сделано это было в слегка замедленном темпе. Как будто президент еще колебался, выбирая, отойти ему молча или о чем-то меня спросить. Потом медленно произнес: – Думаете, там, в Жуковке… все получится?

– Не знаю, – честно сказал я. Что толку лукавить? Волин не из тех людей, кто питается ложным оптимизмом. – Надеюсь. Лаптев, по-моему, человек опытный, да и Шрайбер с ним. А уж насколько им повезет… Вам, Павел Петрович, об этом сейчас лучше не думать.

– Да-да, согласен. – Волин кивнул. Ладони его вновь расправили несуществующие складки костюма ниндзя. Как я догадался, его беспокоило что-то еще, помимо личного. Он нервно откашлялся, повел плечами и, наконец, решился: – Василий Павлович, извините за дурацкий вопрос… А что вообще в России происходит? Ну хоть в двух словах, а? Я же ничего не знаю вообще… Кто у нас, например, премьер-министр? Как фамилия, откуда он?

Мысленно я похвалил себя за то, что, готовясь к визиту в Москву, просмотрел кое-какие материалы и был в курсе российских дел.

– Клычков, Федор Дмитриевич, – сказал я. – На Западе его мало кто знает. Вроде был директором птицефабрики в Поволжье.

– Угу, – озадаченно откликнулся Волин. – А что с инфляцией?

– По сведениям российского Минфина, пять процентов, – ответил я. И мог бы, черт возьми, на этом закончить. Но из-за своей глупой дотошности не остановился, а продолжил: – Правда, эти цифры оспариваются экспертами МВФ. По их данным, она у вас от двадцати трех до двадцати пяти процентов…

– Хреновато, – поежился Волин. – А куда депутаты смотрят?

С каждым новым вопросом мне становилось все сложней отвечать. Помню, у кого-то из американцев был рассказ про бедолагу, проспавшего двадцать лет. Но тот хоть не был президентом США!

– Депутаты, по-моему, никуда не смотрят, – сказал я. – Им некогда. У них ежедневно споры, вплоть до рукоприкладства…

– Оппозиция воюет с партией власти? – сообразил Волин.

– Ну не совсем… – Я задумался, тщательно подбирая слова. – То есть я не очень понимаю этот расклад, и наши эксперты тоже. В вашей Думе, строго говоря, оппозиции нет. Там теперь только те, кто просто любят президента Волина, и те, которые очень любят президента Волина. Вот между ними и идут непрерывные стычки. Тут уж, извините, не до инфляции…

– А крупный бизнес почему молчит? Ну Сережа Каховский, Витя Айдашов, Теянов… – недоумевающе спросил президент. – Их это в первую очередь касается. Почему не давят на правительство?

– У крупного бизнеса сейчас… – Я старался говорить как можно мягче. – У них, Павел Петрович, в данный момент несколько другие проблемы. И инфляция среди них – не самая острая…

По моему тону президент о чем-то догадался. Оттого, наверное, не рискнул уточнять подробности.

– Но с терроризмом мы ведь боремся? – нервно спросил он.

– Да, разумеется, – успокоил я Волина. – Боретесь, особенно на Кавказе. Камиля Убатиева, президента горской республики, правда, уже убили, но на его место встал брат Умар – тоже хорошо успел побороться. Когда и этого тоже взорвали, штурвал принял Рахим, третий брат. По нашим сведениям, их всего девять братьев, а есть еще племянники, кумовья, сватья… Короче, Кавказ в надежных руках. Про него даже ОБСЕ вопросов больше не задает.

Лица Волина за маской я не видел – только узенькую полоску возле глаз. Несмотря на полумрак ложи, я заметил в его глазах то же выражение отчаяния, какое я видел вчера, когда к моей ладони прилепился шарик из жевательной резинки. Или мне показалось?