приказ, скомандовал шотландским войскам следовать за собой, и те сломав строй бросились пешком в проход. Беспорядочная масса гасконцев и французов последовала за ними на лошадях. Это была та же недисциплинированность, которая стоила им поражения при Вернёе, и она имела те же последствия и сейчас. Атакующие были встречены залпами стрел английских лучников. Шотландцы пытавшиеся прорваться к английской линии пешком под ливнем стрел завязали рукопашной схватке. Сзади подошли конные французские и гасконские войска и с топорами и копьями наперевес бросились на нормандцев, пикардийцев и парижан. Многие из их лошадей напоролись на колья или в ужасе повернули и сбежали. Постепенно нападавшие были оттеснены и обращены в бегство. Орлеанского бастарда вытащили живым, со стрелой в ноге, из-под груды мертвецов, но он смог спастись. Люди графа Клермонского подоспели слишком поздно. Увидев, что англичане отбили атаку, а по полю разбросаны трупы, они тоже обратились в бегство. Ла Ир собрал отряд из 60-и – 80-и бойцов, которые провели эффективное боевое прикрытие отступления и спасли множество жизней. Большинство оставшихся в живых дофинистов ночью под покровом темноты пробрались мимо английских фортов и укрылись в Орлеане. Через пять дней медленно двигавшаяся колонна Фастольфа благополучно достигла английских осадных линий.

Потери англичан были незначительными. Некоторые купцы и возчики были убиты при попытке увести свои повозки подальше от развернувшегося сражения. По крайней мере, один из клерков, охранявших наличность, был убит. Но отряд сопровождения остался цел. С отрядом Ла Ира дела обстояли гораздо хуже. Он потерял от 300 до 400 человек, то есть четверть своего состава. Основное количество потерь пришлось на шотландский корпус. Самым известным погибшим стал Стюарт-Дарнли. Его тело было впоследствии вынесено с поля боя и захоронено в Орлеанском соборе, где до самой Революции происходили мессы за упокой его души. Его потомки были натурализованы во Франции как сеньоры д'Обиньи из Берри и сражались во французских армиях вплоть до XVII века. Битва при Рувре-Сен-Дени стала известна как Сельдевое сражение — по названию рыбы, которой было нагружено большинство повозок. Шел Великий пост, и сельдь пользовалась спросом[335].

Сельдевое сражение было незначительным по сравнению с великими битвами войны, но оно произошло в трудный для Дофина и его советников момент и повергло всех в глубочайшее уныние. Через неделю после сражения, 18 февраля, главные дофинистские капитаны в Орлеане, включая графа Клермонского, Луи де Кулана, Ла Ира и Потона де Сентрая, покинули город, чтобы встретиться с Дофином и его Советом в Шиноне. Это была мрачная встреча. Вина за неудачу при Рувре, по всей видимости, лежала в основном на графе Клермонском и Лафайете, которые сначала приказали отряду Ла Ира ждать их, а затем медлили с подходом, пока не стало слишком поздно. Граф Клермонский вскоре после этого уехал Бурбонне, забрав с собой своих людей. Позднее Лафайет был снят с должности маршала. По общему мнению, Орлеан, скорее всего, должен был пасть. Нелегко было представить, как можно восстановить положение. Было известно, что Маргарита Шотландская не прибудет во Францию в текущем году, как и 6.000 шотландских солдат, которых король Яков I обещал прислать с ней. Патрик Огилви, принявший командование шотландцами во Франции после гибели Стюарта-Дарнли, по словам шотландского хрониста Уолтера Боуэра, был человеком "острого ума, возвышенной речи и мужественного духа, небольшого роста, но благородным и надежным во всех отношениях". Однако в его распоряжении было всего 60 латников и 300 лучников, что составляло менее половины численности шотландского корпуса за полгода до этого. Что касается войск в Орлеане, то в сражении была потеряна примерно десятая часть их численности, и в течение последующих шести недель их количество продолжало сокращаться, поскольку люди погибали в стычках или выводились для службы в поле. К концу марта 1429 г. в городе оставалось всего 1.000 человек. Доходы еще продолжали поступать, и гарнизону выплачивали хотя бы часть причитающегося жалованья. Но денег на содержание еще одной полевой армии не было. Заемные средства Дофина были исчерпаны. Резервов не было. В какой-то момент генеральный сборщик налогов признался жене, что у него в руках всего четыре экю. Последний шанс освободить Орлеан, сказал он ей, упущен[336].

В долине Луары началась паника. Поступали сообщения о том, что высокопоставленные лица покидают Дофина и пытаются заключить мир с англичанами. В Шиноне были возобновлены планы отступления в Лионне и Дофине. В замке Карла Орлеанского в Блуа и в его особняке в Сомюре слуги собирали книги, гобелены и документы его администрации, чтобы перевезти их в Ла-Рошель для безопасного хранения. Ходили слухи, что Дофин подумывает о том, чтобы покинуть Францию и отправиться в изгнание в Кастилию. Почти наверняка они были ложными, но сам факт их распространения многое говорит о настроениях того времени[337].

Перед отъездом из Орлеана на военный совет в Шиноне граф Клермонский заверил горожан, что вернется с подкреплениями и продовольствием, чтобы пополнить истощающиеся городские запасы. Это было нереальное обещание, и когда стало ясно, что его не удастся выполнить, моральный дух орлеанцев пал. К концу февраля 1429 г. они потеряли надежду и решили начать переговоры с противником. По словам обычно хорошо информированного Папы Пия II, именно Карл Орлеанский в письме к городским властям предложил им отдать себя под защиту герцога Бургундского. Вероятно, перед тем как высказать это предложение, Карл переговорил с самим Филиппом. Во всяком случае, орлеанцы последовали его совету. В начале марта делегация в составе Потона де Сентрая и двух видных горожан покинула город, чтобы лоббировать его интересы перед Филиппом находившимся во Фландрии. Они должны были убедить герцога в несправедливости нападения на владения военнопленного и предложить перемирие, распространяющееся на все владения Карла. Вероятно, Филипп уже пришел к такому мнению, а если нет, то его легко было убедить. В любом случае он собирался отправиться в Париж для переговоров с регентом и другими английскими лидерами и согласился поднять этот вопрос перед ними. Сентрай вернулся в Орлеан для переговоров с офицерами Дофина, а двое его коллег отправились с Филиппом в Париж[338].

Филипп Добрый прибыл в Париж 4 апреля 1429 года. Через несколько дней приехал Потон де Сентрай в сопровождении представителей Дофина. Он привез с собой предложение, рассчитанное на то, чтобы затронуть рыцарскую честь Филиппа и его самолюбие, а также вбить клин между ним и герцогом Бедфордом. Сентрай предложил сдать Орлеан самому Филиппу, чтобы тот удерживал его в качестве залога в ожидании политического урегулирования между Дофином и англичанами. При этом должно было быть объявлено перемирие, распространявшееся на Орлеанский апанаж. Доходы от него предполагалось поделить поровну между герцогом и англичанами. Кроме того, Орлеан предлагал выплатить англичанам 10.000 экю в качестве репарации на расходы по осаде. Филипп принял эти предложения как свои собственные и надавил на герцога Бедфорда. По его