Поза Элиаса, его взгляд, его голос – все выражало такую безнадежность, что я поневоле смутилась. Я не знала, сколько еще выдержу, но, глядя на Элиаса, убеждалась, что он тоже держится из последних сил. Как будто нам нужно перевернуть все прошлое для того, чтобы вновь обрести самих себя.

– Я отлучусь в ванную? – Элиас первым нарушил молчание и потер руками лицо.

– Конечно.

Он кивнул, тяжело поднялся и исчез в ванной. Его походка утратила легкость. В каждом шаге чувствовалась усталость. Оставшись на несколько секунд одна, я уронила голову на колени. Разговор был такой мучительный, такой гнетущий, что я совсем измучилась.

– Все в порядке? – раздался совсем рядом голос Элиаса.

Я вздрогнула и схватилась за сердце. Элиас стоял посреди комнаты – я не заметила, как он вернулся. Волосы надо лбом блестели от влаги, лицо как будто разгладилось. Он выглядел посвежевшим. Я невольно задалась вопросом, насколько этого хватит.

– Не то чтобы в порядке, – отозвалась я, пытаясь улыбнуться. – Но будем считать, что все нормально.

Элиас ответил такой же неубедительной улыбкой. Взгляд у него был извиняющийся – уже не первый раз за вечер.

– Можно чего-нибудь выпить? – спросил он. Я кивнула, отбросила одеяло и собралась слезть с кровати, но Элиас остановил меня:

– Сиди, сиди. Скажи, где что, и я сам налью.

Я снова накрыла голые ноги одеялом.

– Вон там. – Я указала на маленький шкафчик, из которого некоторое время назад достала стакан для подсолнуха.

– А ты что-нибудь будешь, Эмили? – Он достал из шкафчика бутылку вишневого сока, наполнил стакан и взглянул на меня вопросительно. Я только тут почувствовала, как пересохло во рту, и кивнула. Свежий, сладкий сок подействовал ободряюще, и я подержала его на языке, прежде чем проглотить.

Элиас снова уселся на противоположный конец кровати и заглянул в стакан, который держал в руке.

– На чем я остановился? – спросил он.

– Ты говорил, что хотел со мной расквитаться.

Он опять подтянул ноги к груди.

– Почему из твоих уст это звучит гораздо ужаснее?

Судя по всему, он не ждал ответа. Я промолчала, и Элиас глубоко вздохнул.

– Ты наверняка помнишь мою первую жалкую попытку к тебе приблизиться. Помнишь ведь?

Я закатила глаза. Да уж, отлично помню. Наврал мне, что Алекс дома, а потом на полном серьезе попытался поцеловать.

– Судя по твоему виду, да. – Элиас слабо усмехнулся. – Мы сидели рядом на диване и… Не знаю, что на меня нашло. Слишком уж удачный был момент. Я подумал: проверю, как далеко мне удастся зайти и правда ли я настолько тебе не нравлюсь, как мне это кажется. Ну что ж, я получил ответ: да, настолько.

Настала пауза, и тень скользнула по его лицу.

– Таким образом, я сам подрубил сук, на котором сидел, – продолжил он. – В твоих глазах я пал еще ниже. И мое намерение стало еще труднее исполнить. – Он нахмурился, на лбу залегли складки. – Я раздумывал, что теперь делать, и вдруг мне пришла в голову безумная идея. Теперь-то я понимаю, что сам во всем виноват, но тогда я этого не осознавал. Слепая ненависть к тебе затуманила мой рассудок.

Я сообразила, к чему он клонит, и, сопоставив все события, поняла, что переписка началась почти сразу после неудавшегося поцелуя.

– И тогда ты начал выдавать себя за Луку, – сухо проговорила я, не поднимая взгляда.

Элиас спрятал лицо в ладонях.

– Да, – еле слышно пробормотал он. – Ужасная глупость. Я хотел разузнать о тебе побольше. Попытайся я сделать это через Алекс, она бы что-то заподозрила. Я уже не помню, что послужило толчком, но внезапно меня посетила сумасшедшая идея насчет интернет-переписки. Однажды, когда Алекс не было дома, я взял ее ноутбук, чтобы найти твой электронный адрес, и удача мне улыбнулась: нашел даже два, на выбор. Университетский подходил мне больше – меньше шансов попасться, ведь он находился в открытом доступе. Подозрение никогда не пало бы на меня. Я переписал этот адрес, завел новый ящик, и не прошло и десяти минут, как я отправил тебе первое сообщение. Перечитав его, я подумал, что вряд ли ты мне ответишь – может, один шанс из миллиона. М-да. – Он развел руками. – Людям свойственно ошибаться. Шансы оказались выше, чем я думал. Ты написала в ответ: «Если бы ты предоставил справку о благонадежности из полиции, я бы отнеслась к тебе с большим доверием!» И что происходит? Я сжимаю губы, но не могу не усмехнуться. Эмили Винтер как она есть. Впору прийти в отчаяние…

Больше всего мне хотелось, чтобы Элиас сказал: после этого сообщения он безумно в меня влюбился и все, что он писал и делал дальше, было от чистого сердца. Но неприятное чувство у меня в животе и мрачный взгляд Элиаса не сулили такого чудесного исхода.

– Я забрасывал тебя вопросами, – продолжал он, – и ты искренне на них отвечала. С одной стороны, это было удобно – именно этого я и добивался. С другой стороны, меня мучила совесть. Я поступал непорядочно. В глубине души я это прекрасно понимал. Я пытался оправдаться, убеждал себя, что ты заслужила, все это и что игра продлится недолго – всего пару недель. Я узнаю все, что мне нужно, и прерву переписку. А еще, – прибавил он огорченно, – я не мог не злиться. Постороннему человеку ты готова раскрыть душу, а мне не отвечаешь даже на вопрос, как дела. Я воспринимал это как личное оскорбление и только укреплялся в своих гнусных намерениях. Ко всему прочему добавилась еще одна проблема – и весьма серьезная, хотя я не желал себе в этом признаваться. Мне понравилось с тобой переписываться. Это оказалось интересно – гораздо интереснее, чем мне бы хотелось. Я не обманывал тебя, когда говорил, что в конце концов стал проверять почту чуть ли не каждые пять минут. Параллельно с перепиской, – добавил он, – мы постоянно пересекались в реальной жизни. Например, во время пробежек в парке. Помнишь?

Я поморщилась.

– Поскольку ты регулярно напоминаешь мне об этом прискорбном случае, шансы забыть о нем стремятся к нулю. Увы.

– Прошу прощения, – с улыбкой сказал Элиас. – К тому моменту наша переписка длилась недели три. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мое отношение к тебе уже тогда начало меняться. Я узнал, например, что ты изучаешь гуманитарные науки. О гуманитариях я высокого мнения. Это не укладывалось в мое представление о тебе. И от письма к письму становилось все яснее, что ты способна на глубокие мысли и тонкие чувства. Не то чтобы я осознанно изменил свое мнение о тебе – скорее был какой-то тихий голосок на задворках сознания, который я не желал слышать и изо всех сил старался заглушить. Когда в парке ты упала у меня на глазах… – Элиас почесал в затылке. – У меня на миг остановилось сердце. Я был в шоке. По счастью, ты довольно быстро пришла в себя, и я постарался скрыть потрясение, которое для меня самого стало полной неожиданностью.