– Считаю это недостатком экономики Соединенных Штатов. Я вижу прорву перерабатываемых вещей, которые можно использовать в стране.

– Почему же не используем?

– Да у нас такой менталитет, что мы слишком хороши для каких-то отраслей. Мы вот тут сортируем, продаем, короче, не позволяем вещам сгинуть на свалках, а люди все равно смотрят на нас, как будто мы чем-то недостойным занимаемся.

К сожалению, у Шейна не так много времени на разговор. День идет к концу, и он нужен на складе. «Еще есть куча дел. Я все еще в какой-то степени тут новичок».

Хотя Шейн ушел, одна сказанная им фраза запала мне в душу: «Я вижу прорву перерабатываемых вещей, которые можно использовать в стране». Сначала я подумал, что он имел в виду следующее: лом можно не экспортировать, а перерабатывать в Соединенных Штатах. Но позднее понял: на самом деле Шейн подразумевал более глубокие вещи, он своими словами выразил мысль Джонсона о «стране больших отходов», которую тот пересекал на арендованных автомобилях. Так много отходов, так много перспектив, и все идет за границу.

Конец июля 2012 года. Я сижу в микроавтобусе с Белли Фэном, директором по зарубежной торговле компании Hunan Vary – расположенного в центральном Китае утилизатора металлолома и производителя оборудования для его обработки. Белли – серьезный мужчина в возрасте под 40 и выглядит в точности так, как предполагает его имя[119]: коротенький, круглый и довольный. Он также уверен: программы чистой утилизации Hunan Vary поддерживаются – и политически, и финансово – на самых высоких уровнях власти в Китае. Помимо других заметных достижений и проектов, Hunan Vary сейчас отвечает за разработку и производство некоторых технологий для обновляющегося Гуйюя.

Из окна я вижу медленную реку Мило, вьющуюся по раздольям северо-запада провинции Хунань, примерно в 1 тыс. километров от Шанхая. Вокруг расположенные террасами поля, рядом с ними деревушки, маленькие и покрупнее.

Наконец, мы поворачиваем налево и едем по еще строящейся дороге, асфальт на которой покрыт красной грязью провинции Хунань, пока не попадаем к подножиям холмов и расположенному справа участку в четыре гектара, принадлежащему компании Hunan Vary. Здесь господствуют два склада размером с торговый центр, к одному примыкает четырехэтажное офисное здание. Идет дождь, и грязная вода затекает в промоины и красно-коричневые следы от шин.

Мы выходим из минивэна, и я не могу отвести взгляд от тысяч и тысяч старых телевизоров, сложенных в пять и шесть ярусов; они видны через погрузочную дверь склада, который развернулся чуть ли не на гектар.

Вместе мы проходим через дверь и бродим по телевизионным ущельям. Некоторые телевизоры размером с коробку для ланча, другие величиной с чемодан; корпуса у них красные, белые, коричневые или черные; экраны целы, ручки вращаются, а шнуры питания по-прежнему присоединены. Но главное в том, что они уходят, телевизор за телевизором, пепел к пеплу, мусор к мусору[120].

Белли говорит, многие из приборов еще работают, но никому в Китае больше не интересны черно-белые аппараты 25-летнего возраста. Даже на китайских рынках подержанной электроники есть большие дешевые цветные телевизоры.

Я смотрю, как два рабочих в синей форме толкают скрипучую тележку с шестью прибывшими телевизорами вдоль одного из рядов. Добравшись до края, они совместными усилиями поднимают груз на один из штабелей.

Мне кажется, я только что узнал, куда отправляются умирать все китайские старые телевизоры. Но нет. По словам Белли, сюда на утилизацию прибывают некоторые телевизоры из близлежащих городов Чанша и Юэян с населением в 5 и 7 млн. То есть это приборы, собранные всего лишь у жителей двух городов – 0,92 % населения страны. Где-то в Китае находятся старые телевизоры, некогда принадлежавшие остальным 99,08 % людей.

Некоторые могут назвать такую статистику экологической проблемой. Другие – коммерческой возможностью. Здесь, в компании Hunan Vary, которую поддерживают в самых высоких эшелонах власти, это и то и другое.

В недавно построенном комплексе находятся линии разборки для утилизации телевизоров и сопутствующих отходов. Это сложная система, но прежде всего в глаза бросается то, насколько много рабочих мест, где работники разбирают приборы на отдельные компоненты – стекло, медь, пластик. Затем часть материала отправляется непосредственно на утилизацию, а часть предварительно пропускается через измельчитель. То есть Hunan Vary способна извлекать и сортировать большую часть цветных металлов до дробления на фрагменты, а значит, потребность в сортировке после измельчителя минимизируется. В таком подходе Hunan Vary не одинока: я видел его в Индии и других развивающихся странах с дешевой рабочей силой, которую используют там, где американцы и другие богатые нации применяют измельчение.

Другими словами, если у вас есть телевизор и вы хотите утилизировать его максимально щадящим для окружающей среды образом, с максимальным количеством добытого материала, то отправьте ваш аппарат в провинцию Хунань.

Таково ли будущее? Потекут ли в конечном счете американские и европейские телевизоры в Мило для экологически чистой переработки? По словам представителей регулирующих организаций в Пекине, на этот вопрос Китай почти готов ответить утвердительно. А почему бы и нет? Если – что, похоже, неизбежно – Китай становится самым крупным создателем отходов в мире, почему бы ему не стать заодно и крупнейшим их утилизатором? Если Китай остается крупнейшим производителем планеты, почему бы ему не быть крупнейшим сборщиком сырьевых материалов от старья, выкинутого другими странами? Почему бы ему не стать столицей Планеты свалок?

В апреле 2012 года я отправился из Шанхая в Лас-Вегас на ежегодную конференцию американского Института промышленной переработки отходов. Со мной была невеста Кристина. Она никогда раньше не посещала форумы, посвященные металлолому, но взволнованной не выглядела.

Несколькими месяцами ранее мать Кристины сообщила нам, что среда, 18 апреля, которая выпала на середину конференции, будет особо благоприятным днем согласно китайскому календарю. Так уж случилось, по еврейскому календарю день тоже считался благоприятным. Таким образом, будучи этническим евреем и этнической китаянкой, мы сочли 18 апреля идеальным днем для свадьбы. Список гостей получился небольшим, международным и пестрым: в него входили голландская пара, бразилец, два американца китайского происхождения и два уроженца США (все они, конечно же, участвовали в конференции). Местом свадьбы выбрали лимузин, катившийся по бульвару Лас-Вегас. Свидетелем был Кент Кайзер, издатель журнала Scrap.