Ну конечно же, как он мог забыть! Эдвин в последнее время сильно сблизился со Сторром. Магистр сделался наперсником брата, если не другом. «Без железных доказательств он мне не поверит. Тем более теперь, когда он считает меня изменником». Корвина вновь охватила ярость. Эдвин обязан был ему поверить, они же братья!

Братья, разделенные урором. Пожалуй, Даль и то был ему роднее Эдвина.

Не говоря ни слова, Эдвин пересек комнату и подошел к столу, на котором стояли тарелки с почти нетронутым обедом. Налил себе бокал вина, сделал хороший глоток и только потом посмотрел на Корвина.

– Ты помнишь их? Помнишь звуки, которые вырывались у нее из горла с каждым вздохом?

Ярость Корвина тут же охладела: он прекрасно знал, о чем говорит Эдвин. Разумеется, он помнил. До самой смерти ему не забыть надорванный хрип дыхания матери. Королева Имоджен несколько дней боролась за свою жизнь.

– Помню.

– Да неужели? – Эдвин резко поставил бокал, расплескав вино. – Что-то сомневаюсь. Иначе ты не оскорбил бы ее память с такой легкостью.

Корвин перевел взгляд в окно, чувствуя, что краснеет от стыда. Брат всегда знал, как вызвать в нем чувство вины, пусть даже умом Корвин понимал, что никакой вины за ним нет. Перед глазами встало лицо матери. Люди звали ее королевой Имоджен Ласковой. Он тоже винил себя в ее смерти, хотя в глубине души чувствовал, что она его простила. Позволять Эдвину использовать эти воспоминания против него как раз и было оскорблением ее памяти. Принц снова повернулся к брату.

– Кейт не имеет никакого отношения к тому, что случилось с нашей матерью, Эдвин.

– Она дикая. И ты это знаешь. Интересно, как давно?

– Даже если и так. – Корвин старался говорить спокойно. – Кейт никому не причинила зла.

– Пока не причинила. А какие увертки ты сочинишь, когда от ее магии погибнут люди?

– Кейт никогда…

– Она опасна, – оборвал его Эдвин. – Все дикие опасны. Уже двести лет их магия вне закона. Исключений нет и быть не может.

«Двести лет – долгий срок…» Корвин вспомнил, с каким страхом и вместе с тем с надеждой Кейт рассказывала ему правду. «Дар – неотъемлемая часть меня, способность, с которой я родилась и живу». Люди, приговоренные к смерти с колыбели. И все из-за какого-то замшелого закона.

– Кейт не опасна, и неважно, дикая она или нет, – решительно повторил Корвин. – Нельзя казнить ее за то, чего она не совершала.

– Ты собираешься сделать исключение для всех диких или для нее одной? – презрительно скривился Эдвин.

Корвин промолчал. Повторялась история с сиванским мальчишкой-солдатом. Может быть, Даль прав, и пацан просто удрал, обрадованный нежданной свободой. Однако наверняка Корвин не знал и не мог отмести иную версию произошедшего. То же самое и с другими дикими. Они представляли угрозу для людей. Принц замотал головой, не в силах найти верного ответа. Как же все сложно! Одно он знал точно: он любил Кейт, кем бы она ни была.

Сторра надо остановить. Кейт права, Гильдия захватила слишком много власти.

– Дикие, которых мы приговариваем к смерти, – сказал Корвин, – такие же подданные Инея, как ты или я.

Эдвин выругался.

– Надеюсь, ты проиграешь урор, братец. Если ты действительно веришь в то, что говоришь, ты не достоин победы.

В его словах прозвучала ненависть, черная, как смола, и жгучая, как огонь. Корвин невольно отшатнулся, пораженный ее силой.

– Откуда в тебе столько злобы? – тихо спросил он.

– Странно, что у тебя ее нет.

В голове Корвина пронесся целый вихрь возражений, но он быстро сообразил, что с фанатичной верой не поспоришь. Победу в такой битве каждый одерживает в своей душе. Корвин убедился в этом на собственном опыте, спустя несколько месяцев после смерти матери. Ненависть тогда сделалась столь свирепой, что он понял: если от нее не избавиться, она поглотит его без остатка. Корвин почувствовал жалость к брату, уже несколько лет живущему с черной дырой в сердце.

– Зачем ты пришел, Эдвин? – грустно спросил он.

Тот вновь выругался, потом процедил сквозь зубы:

– Тебе дали отсрочку. Похоже, несмотря на твои прегрешения, богиня желает, чтобы урор был завершен. Что же, – он холодно улыбнулся, – может, оно и к лучшему. Когда ты потерпишь поражение, все королевство убедится в том, кто из нас воистину достоин короны.

Корвин не ответил на выпад.

– Тебе позволено вернуться к исполнению обычных обязанностей под охраной инквизитора, – продолжил Эдвин официальным тоном, каким обращался к подданным и высокому совету. – Магик ожидает за дверью. Он будет сопровождать тебя повсюду, чтобы ты опять не снюхался с дикими.

Корвин сжал кулаки. Идея ходить с охранником, точно младенец с нянькой, ему не понравилась.

– Ни с кем я не снюхивался.

– Хватит вранья, Корвин. Впрочем, твоя дурацкая выходка пришлась мне как нельзя кстати. Весь двор тебя уже проклинает.

– Что-что?

– А то! – Губы Эдвина искривились в брезгливой усмешке. – Золотоплащники провели обыски в замке и раскрыли твоих сообщников-диких.

– Это просто смешно.

– Ничего смешного. Мейстра Викас разоблачила Боннера. Он носил такой же алмаз, как у Брайтон. Боннер – террамант.

Корвин невольно охнул, в голове зашумело. Он не мог в это поверить.

– Именно в этом и был секрет его оружейного мастерства, – напыщенно продолжал старший брат. – Без дара к обработке металлов никаких скорострелов сделать невозможно.

Корвина как под дых ударили. Это было похоже на правду и прекрасно объясняло то, что на первых порах скорострелы удавались одному Тому.

– Я не знал, что он дикий.

– А что Брайтон – участница Возрождения, знал? – ощерился Эдвин. – Да-да, ты не ослышался. Они свили гнездо прямо здесь, в Норгарде, в подвале борделя. Вчера золотые арестовали больше двадцати человек и еще нескольких убили.

От этих слов внутри у Корвина все перевернулось, он не верил своим ушам. Неудивительно, что Кейт связали неразрывным обетом. Ему сразу было ясно, что речь шла о «Заветном клинке». Судя по использованным заклинаниям, во всем этом был замешан и Рейф.

– По иронии судьбы, за успешное раскрытие заговора мы должны благодарить тебя. Если бы не твоя просьба к капитану привратной стражи записывать время ухода и прихода Кейт, золотые бы никого не нашли.

«Что же я наделал?» – мелькнула у Корвина мысль.

– Выходит, все это твоих рук дело, братец? – прищурился Эдвин. – Сначала вы с сообщниками вызываете дневных драконов, потом объявляете, что с ними можно справиться лишь с помощью заколдованных скорострелов. Ты затеял это, чтобы победить в уроре?