Чарльзу с трудом удалость понять смысл придуманной инспектором махинации, но он неуверенно кивнул, когда мистер Кей спросил у него в лоб:

– Вы согласны на такой план? Я понимаю, как вам сейчас тяжело. Все-таки родной сын и такое страшное преступление. Но не переживайте, мы вам поможем. И не важно, что Кристофер уже совершеннолетний, мне важно получить ваше устное согласие. Понимаете, чтобы самому быть спокойным. Вы будете молчать о произошедшем здесь, а вместе с вами и мы с инспектором. К тому же поговорим с Кристофером и объясним ему, как нелепо он поступает. Ну, оступился. С кем не бывает. Понимаете, мистер Бейл, личности всех преступников установлены, через пару недель судебный процесс завершится. У нас есть возможность все сгладить.

– Сколько я вам буду должен за это? – сообразив, к чему клонит сержант, спросил Чарльз. Шокированный арестом Кристофера, он не стал отрицать причастность сына к ограблению. Решил, что кричать с пеной у рта: «Нет, это я – вор!» – неразумно. Многие родители берут вину чад на себя. Это уже такая же классика, как постановка «Гамлета». Бейл пошел другим путем: решил играть по правилам полиции с возможностью последующего подкупа.

– Об этом потом. Главное разобраться с мальчиком, – заверил его тот. – Сейчас его как раз приведут. Говорите в моем кабинете, я выйду, чтобы не мешать.

Сказав это, мистер Кей встал с рабочего кресла, обогнул стол и, подойдя к Чарльзу, похлопал его по плечу, как старого приятеля. Бейл не шелохнулся. Сержант вздохнул, прошел по кабинету и скрылся за дверью в коридоре.

Долго ждать констебля и Кристофера не пришлось. Те появились спустя минуту. Дородный мужчина привел осунувшегося юношу, чьи запястья были сцеплены наручниками, и низким голосом произнес:

– У вас есть десять минут.

– Спасибо, – сказал Чарльз и поднялся со стула.

Он смотрел на сына, с которым расстался прошлой ночью, и не узнавал его. За прошедшие часы Кристофер сильно изменился: огонь в его глазах потух, под ними пролегли синяки, губы потеряли привычный красноватый оттенок и стали такими же бледными, как и лицо Чарльза, когда мистер Кей сообщил ему по телефону страшную новость.

Отец и сын остались наедине в кабинете сержанта.

– Зачем? – спросил Чарльз, наблюдая, как сын садится на диван в углу кабинета. – Зачем ты это сделал?!

Спокойный тон превращался в грозный рык. Бейл-старший поймал себя на мысли, что хочет ударить отпрыска за его глупый и необдуманный поступок.

– Все же было хорошо, – уже тише сказал отец. Почти шепотом. Он подошел к дивану и вплотную сел к сыну. – Зачем ты сказал, что участвовал в ограблении? Кристофер, сынок, на нас же никто не думал, мы жили спокойно…

– Это тебе так кажется.

Кристофер серьезно посмотрел на отца. В юношеских глазах читалась невообразимая агония души. Злость, смешанная с сильной обидой, которая порождала полное безразличие к происходящему.

– Ты вспомнил про анонимное письмо? Так это ерунда. Его прислали месяц назад, и видишь, за это время никто не вломился к нам в дом, – Чарльз не разговаривал, он шептал. И шепот его напоминал шипение ядовитой змеи. Он сжимал кулаки и облачал в слова то, во что давно не верил. Мужчина уже месяц не спал, дергался от каждого звука. Пусть он говорил, что все ерунда, на самом деле понимал – все куда хуже, чем кажется.

– Анонимное, – хмыкнул Кристофер и, наклонив голову, взъерошил на ней волосы.

– Ты в курсе, кто его автор? – не понял Чарльз, и в его глазах блеснула искра ненависти и глубокой заинтересованности. Если бы ему сказали, кто написал письмо, он бы тут же сорвался с места и отомстил нерадивому писаке. – Это не Брюс? Кто-то другой?

– Сейчас не это главное, – сказал молодой человек и посмотрел на отца так, словно это тот был его отпрыском. – Пожалуйста, делай, как я говорю.

– Я тебя не понимаю, – снова прошептал Бейл-старший, хотя ему хотелось вскочить на ноги и затопить криком весь полицейский отдел. – Что ты несешь?!

– Признай перед полицией, что это я грабитель почтового поезда. Дай показания в суде, что это меня не было дома в ночь на 8 августа 1963 года. И не забудь добавить, что ты даже мысли не допускал о том, что я натворил. Дело было так: утром 8 августа я принес тебе деньги на спектакль и сказал, что это мои собственные – скопленные карманные расходы от деда. Принес я тебе, конечно же, не все, а только малую часть. Тут ни у кого вопросов возникнуть не должно. Раньше дед давал мне хорошие суммы и чисто теоретически я мог их откладывать. Еще скажи полицейским и судьям, что утром ты заметил отсутствие бензина в машине, хотя накануне заправил полный бак. Вечером ты хотел спросить, куда я ездил ночью, но забыл. А новости ты не слушаешь, полностью сконцентрирован на искусстве, поэтому ограбление поезда прошло мимо тебя. Если ты и узнал о нем, то позже, чем вся нация.

Чарльз наотмашь ударил сына ладонью по щеке. Раздался звонкий щелчок. Кристофер прикрыл глаза и ничего не сказал.

– Прости, – взмолился Чарльз. Он потерял над собой всякое самообладание. Нервы сдавали. Мужчина сам не понимал, что творит. – Просто я до сих пор не могу понять – зачем ты это сделал. Почему пришел сюда и взял мою вину на себя. Кристофер, это глупо…

– Так надо, пап. Так надо. И признай, мой план отличный – ты не пойдешь по этому делу как соучастник. Я уже обсудил это с сержантом. Он поверил моей версии. За пять или шесть лет можно скопить деньги на постановку. Поэтому ты ни при чем, – сказал Кристофер. По его щеке скатилась скупая мужская слеза. Он смахнул ее и встал с дивана. – Думаю, на этом все. Прости меня. И, пожалуйста, не бросай работу в театре. В память о матери и брате. Стань великим художественным руководителем. Ради нас всех. Ты этого заслуживаешь как никто другой. Ты ведь самый талантливый и везучий из всех нас. Тебя слушают и слышат небеса.

Кристофер говорил это, а сам стоял лицом к двери. Он не хотел, чтобы его отец видел, как увлажняются слезами глаза его единственного сына.

– Кристофер…

Молодой человек постучал по деревянному полотну два раза.

– Пока, папа.

Дверь открылась, и бывший актер тетра «Кассандра» вышел в темный коридор, где его поджидал констебль.

– Все? Машина приехала. Мистер Бейл, пройдите со мной, – это последнее, что слышал Чарльз перед тем, как остался в кабинете в удушающей тишине.

Тогда или позже он понял, что его сын ничего не знает о плане сержанта и инспектора? Кристофер явно думал, что его задерживают за Великое ограбление поезда, а не хулиганство с ножевым ранением.

Дождавшись сержанта, Чарльз в упор спросил:

– Кристофер в курсе, что в его деле написано не ограбление почтового поезда, а преступление средней тяжести?

– Еще нет. Но скоро мы все обсудим в более спокойной обстановке. Согласитесь, сейчас, когда парень так возбужден, с ним нет смысла разговаривать. Думаю, через неделю или две он поймет, как сглупил. Молодость, вспыльчивость. Но не переживайте, все будет нормально.