И все же что-то заставляло ее раз за разом, презрев риск, приходить в зал за десять минут до тренировки самханцев, чтобы забраться под самый потолок и почти час зачарованно наблюдать за текучими смертоносными движениями Джина. Любезный и обаятельный принц был настоящей машиной для убийства, и отсутствие оружия ему нисколько не мешало, скорее наоборот. Сердце прыгало в груди, когда клинок младшего атташе свистел в волоске от шеи ее жениха. И в следующую минуту Джин делал резкий рывок, обезоруживал противника, и принцесса замирала от восторга, еле сдерживаясь, чтобы не захлопать в ладоши.

Девушка убеждала себя, что перенимает технику принца, и сама же мысленно усмехалась, понимая, как жалко звучит это объяснение. Чтобы изучить боевой стиль, нужно его практиковать, а не подсматривать.

Но в этот раз Джин пришел один. Отчего-то Тэруко только обрадовалась этому.

Раз пришел, значит, будет тренироваться. А один или с Лином — не так важно. Ей просто нравится смотреть, как он двигается.

Просто нравится смотреть! И ничего больше!

Как идет ему простая, не стесняющая движений одежда для тренировок! И Тэруко нравится смотреть, как он распускает сложную церемониальную прическу перед тем, как приступить к спаррингу. Как рассыпаются по плечам каштаново-рыжие пряди. Она хотела бы коснуться их, помочь завязать шнурком в простой хвост на затылке. Ему же, наверное, неудобно самому, без зеркала…

Джин снял со стойки боккен — тренировочный деревянный меч. Тэруко подобралась. Необычно. До этого она видела, как Джин фехтует самханским мечом. Тот был прямым и одноручным и предполагал совершенно иную технику боя.

Принц задумчиво повертел оружие в руке, примеряя баланс, встал в стойку. Потом выпрямился, задумчиво улыбнулся и бросил в пространство перед собой:

— Составите мне компанию?

Тэруко вцепилась зубами в ладонь, чтобы не ойкнуть. К кому он обращается? Не к ней же? Он ведь не знает, что она здесь, она ничем себя не выдавала!

— Ваше высочество! — Принц поднял голову и уставился прямо на Тэруко.

Под его взглядом девушка почувствовала, как ее лицо медленно заливает краска. Даже дышать от смущения стало трудно.

Принцессу Оясимы, последнюю из рода повелителей драконов, поймали на подглядывании! О Хатиман, бог войны, покровитель воинов! Стыдно-то как!

Принц широко улыбнулся и продолжил все тем же светским тоном:

— Даже если ваш ответ — нет, снизу смотреть удобнее. Спускайтесь.

Прятаться наверху бесполезно, раз уж ее убежище обнаружено. Принцесса спрыгнула и уставилась на деревянные доски у ног. Она ощущала себя моллюском, которого вытащили из раковины на свет.

— Так что насчет спарринга? — Джин словно не замечал душившего девушку смущения. — Лин просил освободить его от этой обязанности, так что я остался без партнера. А вы, как я слышал, неплохо фехтуете.

С этими словами он протянул ей боккен.

Принцесса почувствовала, что жгучий стыд отступает. Жених не спешил укорять ее за неподобающее для женщины поведение. К тому же с оружием в руках она чувствовала себя увереннее. И она давно и жарко мечтала об этом поединке.

Джин рассматривал ее, чуть склонив голову, и Тэруко почувствовала, как краснеет под его взглядом. Это было какое-то очень приятное смущение.

— С радостью! — выкрикнула девушка и снова смутилась от громкого эха, многократно отразившего ее голос.

Она выхватила у Джина оружие и пошла, обходя его осторожно и медленно, по дуге.

Ударить безоружного мечом, пусть даже деревянным, не так-то просто. Особенно человека, которому ни в коем случае не желаешь делать больно. Тэруко помнила, что принц сам по себе оружие опаснее любого меча, но медлила, не решаясь атаковать.

За что и поплатилась.

— Смерть, — безэмоционально сказал Джин, удерживая ладонь напротив ее горла. В другой руке принц сжимал боккен. Тэруко так и не успела понять, когда и как меч перекочевал к нему.

— Слабовато, ваше высочество, — насмешливо заметил Джин, с поклоном возвращая ей оружие.

Ах, слабовато?

Принцесса разозлилась, и вместе со злостью пришел азарт. Он прогнал мысль, что противник уязвим. Тэруко взмахнула мечом. И…

— Смерть.

Она пошла на хитрость. Провела ряд обманных выпадов, то отступая, то наступая. Темнила, следила, чтобы он не подходил слишком близко, а сама выжидала время, чтобы нанести один-единственный верный удар…

— Смерть.

Да что это такое?! Все ограничения, все запреты и правила учебных поединков вылетели из головы, Тэруко наступала, атаковала с единственной мыслью — любой ценой достать противника.

И это подействовало. Они уже почти пять минут кружили по залу, а Джин все еще не произнес злополучного слова. Правда, и Тэруко не могла его достать, как ни пыталась.

Выпад. Уворот. Обманный прием. Шаг назад. Следить за корпусом. Следить за положением в зале. Не дать припереть себя к стене.

Кажется, ей удалось переломить ход боя. Принц был все так же безмятежен и собран, но он отступал. И Тэруко, загоняя его в угол, ощущала бурлящий в душе первобытный яростный восторг. Неужели она сумеет одолеть в этой схватке?

— Смерть.

Она растерянно заморгала, глядя на лежащий у ног боккен и кулак, замерший напротив ее живота. Как же так? Она же побеждала?

Или он только забавлялся все это время, играя в поддавки?

— Научите меня, как вы это делаете! — жалобно попросила она.

— Нет.

— Но почему?

— Потому что в этой жизни открыты не все двери, ваше высочество.

Голос его прозвучал неожиданно жестко. Тэруко вздрогнула.

— Не во всякой битве можно выиграть. Не все желаемое нам доступно. И… — он помедлил, — не всегда помолвки заканчиваются свадьбами.

Внезапно стало трудно дышать. Девушка стиснула кулаки так, что пальцы побелели.

— На что вы намекаете? — звенящим голосом выкрикнула она.

— Не намекаю. — Это прозвучало приговором, в который не хотелось верить. — Я не люблю вас, ваше высочество. Я здесь только потому, что дал слово отцу и не могу отказаться.

В глазах защипало, и зал для тренировок вдруг размазался, словно скрытый пеленой дождя. Тэруко выпрямилась, удерживаясь из последних сил.

Она — принцесса Оясимы. Она не должна рыдать на глазах у самханца!

Даже если этот самханец только что ранил ее словами в тысячу раз больнее, чем ранит меч. И даже если он продолжает говорить — все так же равнодушно и холодно, словно поворачивает клинок в ране.

— Как видите, я честен: я не хочу вас. Мог бы притвориться, но вы умны и горды. Я не смогу долго лгать, а вы будете чувствовать себя униженной, когда правда выплывет наружу.