— Что-нибудь сделать еще можно? — спросил Джейк доктора, лечившего отца.

— Ничего. Он вот отсюда и посюда в метастазах.

Преодолевая себя, Джейк вновь и вновь тащился в душную отцовскую квартирку с окнами на бензоколонку «Эссо», садился у постели усыхающего Иззи Херша и принимался ему рассказывать, как тот поправится и они вместе сходят на Всемирную выставку[268], да не как-нибудь, а по виповскому пригласительному, потом поедут в Катскиллские горы — только ты и я, вдвоем и обязательно к Гроссингеру[269]— куда ж еще-то! — но Иззи только смотрел на него огромными пустыми глазами. Джейк поведал ему, как уже его сын Сэмми (вот уж кто переживет нас обоих, паршивец мелкий!) часто спрашивает про зейду, однако и это не вызвало в голове, безвольно лежащей на смятой подушке, никакого отклика. Он заверил отца, что женат счастливо. Да, конечно, — прочитал он в глазах старика, — но на ком? На шиксе!

Смешаные браки — ГОВНО!

Сидя у отцовской постели, Джейк звал его приехать в Лондон и пожить у них. Вместе они станут ходить на стриптиз в Сохо, а там такие нынче коленца выделывают — в старом добром монреальском «Гэйети» ни о чем подобном даже и помыслить не смели! От Иззи Херша никакой реакции. Тогда Джейк забормотал что-то про старинные деньки, вспоминая на пробу то про «Сигары & Воды» Танского, то про летний домик в Шоубридже, но глаза отца смотрели куда-то внутрь, заставить его улыбнуться не удавалось. Джейк обещал подарить ему красивую трость, купить новый халат. Напомнил отцу об утренних субботних походах в синагогу, нес чушь об их пасхальных седерах, о том, как они впервые посетили парную баню… Но нет, в глазах отца ни одной искорки. В конце концов Джейк помог Иззи Хершу облачиться в халат, стараясь не смотреть при этом на его иссохшее тело: когда-то горделиво выпиравший отцовский живот стал теперь пустым мешочком, свисающим на хирургические швы, опоясавшие торс вкруговую. Поддерживая с парализованного бока, Джейк привел его в душную, заставленную мебелью гостиную к телевизору, где отец и сын вместе посмотрели шоу Джеки Глисона[270], и тут уж Иззи Херш от смеха прямо завывал, а его глаза сверкали.

— Ну, парень! Ох уж мне этот Глисон! Вот кретин чокнутый! Прямо аж до печенок достает!.. А в Лондоне он со своим шоу выступает?

— Нет, — раздраженно рявкнул Джейк и решился наконец спросить отца о матери и о том, почему они с ней развелись.

— A-а: капало, капало, да и прорвало плотину, — ответил на это отец, по-прежнему улыбаясь и не отрывая восхищенных глаз от Глисона.

— А ведь я его знаю, — выпалил Джейк.

— Ты… лично знаешь Джеки Глисона?

Теперь папин священный ужас перед Глисоном Джейку маслом по сердцу.

— А в жизни он что… и впрямь такой пьяница?

— И впрямь.

Иззи удовлетворенно улыбнулся и больше не проронил ни слова, пока не пошла реклама.

— У вас в Лондоне сериал «Золотое дно» показывают?

— Показывают.

— Он ведь канадец, ты знаешь, наверное. Этот Лорн Грин[271]. И к тому же еврей.

Затем с таким видом, будто предполагает нечто невероятное, спросил:

— А что, может, ты и его знаешь?

— Был момент, — ответил на это Джейк, — когда я мог его взять и не взял.

— Ты хочешь сказать, что мог бы ему… Лорну Грину, стало быть… дать роль… и не дал?

— Совершенно верно.

«Ты лжец», — прочел он в глазах старика.

— Он-то ведь миллионер теперь, сам знаешь. И все сам, своим горбом.

На экране же в это время Бобби Халл несся по испятнанной солнцем «Королевской автостраде»[272]в «форде-метеор». Машина для настоящих мужчин!

— А вот кого ты наверняка не знаешь, так это Джеймса Бонда. Ну, в смысле, как бишь его?

— А вот и знаю!

— Ну, и какой он? То есть в общении, в реальной жизни.

— Да самый обыкновенный, — мстительно процедил Джейк. И, не ожидая, пока отец вновь вперит взгляд в экран, опять его огорошил: — Он, между прочим, вовсю меня сейчас обхаживает, чтобы его следующий фильм ставил я.

— Ого, да это же небось какие огромные деньжищи-то!

— Скажи, ты бы тогда мною гордился?

— Про Джеймса Бонда? Хо-хо!

Вранья Джейк сразу устыдился и замолк, а когда Глисон кончился, помог отцу вновь улечься в постель, с которой тот не встал уже никогда.

— Наша беда в том, что мы не разговариваем друг с другом, — сказал Джейк. — Никак по-настоящему поговорить не удается.

— Да ну, зачем лишний раз ссориться!

Джейк помог отцу выпутаться из халата и осторожно опустил его на кровать, где несколько секунд тот лежал непокрытым — старик в не очень чистой майке и трусах — и глядел вверх с заискивающей улыбкой. Расправляя одеяло, Джейк краем глаза увидал отцовский член, крючочком выпавший из трусов. Как дохлый червячок. У Джейка открылся рот, яростный выкрик застрял в гортани. Много лет назад они с Рифкой вместе, бывало, вечером в пятницу подслушивали, прижавшись к двери своей спальни и зажимая ладонями рты, чтобы не хихикать, когда Иззи Херш, стараясь не топать громко, подходил в длинных кальсонах к кухонной плите и швырял в пламя шабата использованный презерватив, который коротко пшикал, после чего отец возвращался в свою кровать. У родителей были две одинаковые односпальные кровати под одинаковыми красными стегаными покрывалами. Что ж, в другое время и в другом месте, спохватился Джейк, этот член произвел меня на свет божий. Джейк наклонился и на прощанье поцеловал отца.

— Все нынче прямо как с цепи сорвались: и целуют меня, и целуют, — проворчал Иззи Херш иронически.

— Потому что любят!

— Да, фильмы про Джеймса Бонда — это, конечно, нечто. Вот уж и впрямь золотая жила. Видел небось, как у нас тут рекламируют последнюю серию?