— Сам не видел, другие видели. У нас этот теле­граф, молодой человек, быстро работал. Их «КамАЗ» в пропасть ушел. Было там такое сволоч­ное место... Их там и сейчас, этих «КамАЗов» да «Уралов» две колонны лежит. Крутой спуск с пово­ротом, если скользко или что с тормозами — без вариантов...

Данилов тщательно оформил протокол опозна­ния и уже с совсем другим чувством отправился по следующим адресам. На это ушло еще два дня, хотя точку можно было поставить и намного раньше. Из девяти москвичей и обитателей пригородов пятеро твердо, без колебаний назвали человека на фотогра­фиях Юрасовым Сергеем. С остальными из остав­шейся четверки встретиться не пришлось: один был убит уже на гражданке, второй застрелился, третий без надежды на возвращение находился в госпитале, четвертый сошел с ума.

Поэт бумажной работы, Миша тщательнейше оформил все протоколы опознания и не мешкая позвонил Турецкому.

— Молодчага! — крикнул тот в трубку. — Умни­ца! Благодарность в приказе! Между прочим, у нас тут тоже есть кое-какие, причем неплохие, новости. А теперь слушай внимательно: вот тебе новое зада­ние. Записывать не надо, запоминай...

О том, где скрывался Турецкий, во всем городе знали только несколько человек, так что вероят­ность того, что какой-нибудь охотник выследит свою дичь, была сведена к минимуму. И все же какая-то вероятность повторения того, что случи­лось в гостинице, по-прежнему оставалась, и Коренев, считавший себя лично ответственным за без­опасность московских следователей, находился в постоянном напряжении и продумывал новые вари­анты дислокации своих подопечных.

Из больницы тогда его эвакуировали очень во­время: в ту же ночь, каким-то образом миновав охрану, туда проник невысокий худой человек в белом халате. Вероятно, уверенный, что никто за ним не следит, он быстро прошел длинным коридо­ром к палате, где еще недавно лежал Турецкий, и, оглянувшись, потянул дверь и скользнул внутрь. Трудно сказать, что пережил он, когда оказался внутри маленького бокса и сразу с порога произвел два выстрела из длинноствольного пистолета с на­винченным глушителем по человеку, почти с голо­вой накрытому одеялом. Тот, видимо, был убит на­повал и не шевельнулся. А когда убийца подошел к кровати и сдернул одеяло, дабы удостовериться, что приходил не зря и цель достигнута, его удивлению, вероятно, не было границ: никакого человека там не было. Там лежали три плотных куля больничного белья, теперь, вероятно, безнадежно испорченного, набитых в наволочки. Покушавшийся метнулся к двери, однако дверь оказалась запертой. Он кинулся к окну, и тогда из маленькой кабинки туалета и душевой один за другим бесшумно выскользнули три могучих человека и в считанные секунды схва­тили маленького, черненького, худенького, обе­зоружили и спеленали пришельца, который оказал­ся человеком лет тридцати с небольшим, кавказской наружности, отлично развитым физически, но так и не успевшим получить среднего образования, а также продемонстрировать уровень своей силовой подготовки.

С тех пор он содержался в крохотной камере- одиночке СИЗО и наотрез отказывался не только давать какие-либо показания, но и назвать свое имя. Что же касается оружия, которым был снабжен киллер, то при нем оказалось два пистолета Стечкина с глушителем. А когда оба они прошли соответ­ствующую баллистическую экспертизу, обнаружи­лось следующее: это были два из тех трех пистолетов той же системы, из которых были убиты двое кав­казцев, которых нашли в одном из дворов невдалеке от площади Свободы.

Во время очередного допроса следователь облпрокуратуры Тихонов, на основании результатов судебно-баллистической экспертизы, предъявил за­держанному обвинение в убийстве двух кавказцев, племянников Арсланова, застреленных из тех же пистолетов, а в процессе допроса предъявил ему фотографии убитых, сделанные как на месте пре­ступления, так и в морге.

К удивлению следователя Тихонова, фотографии произвели на арестованного сильнейшее впечатле­ние, по сути, ввергли его в шок, а затем в приступ такой необъяснимой ярости, что возникла необхо­димость привлечь дополнительных конвойных для водворения его в камеру, где он впал в совершенное буйство, катался по полу, пытался нанести себе по­вреждения и сумел-таки разбить в кровь голову, прежде чем на него надели смирительную рубашку.

Рыжков и Данилов остались жить в той же спец­гостинице МВД, справедливо полагая, что им ниче­го не угрожает, а значит, и нет нужды менять место жительства.

Через несколько дней, еще до отъезда Данилова в Москву, вечером в их номер, деликатно постучав, вошел усталый и хмурый Али Арсланов.

Вежливо поздоровался, оглядел нищие апарта­менты и, протянув обоим свои визитные карточки, сказал, твердо глядя в глаза Мише Данилову:

— Мне нужен господин Турецкий.

Предупрежденные своим начальником и имев­шие на этот случай четкие инструкции, оба молодых следователя только развели руками:

— Вы же слышали, наверное, что произошло?

Он ранен, несколько дней провел в больнице, после чего его отправили в Москву.

Арсланов только иронически прищурил глаз:

— Ну хорошо, в Москве, в Нью-Йорке, какая разница... Вы передайте, его хочет видеть Арсланов. Есть важный разговор.

— Ну хорошо, попробуем, — неуверенно сказал Рыжков. — Как с вами связаться?

— Я сам с вами свяжусь, — усмехнулся кавказец и, расстегнув небольшую сумку, достал и протянул обоим два новеньких мобильных телефона в целло­фановой пленке. Оба протестующе замахали рука­ми, но их гость печально улыбнулся:

— Берите. Это не подарок, не взятка... Это сред­ство связи. Это нужно мне, а не вам. После верне­те... Если захотите.

И, повернувшись, он спокойно вышел из но­мера.

— Наше бы начальство так заботилось о своих кадрах, — заметил Женя Рыжков.

Однако, памятуя о вероломных данайцах, оба поняли, что говорить лишнего вблизи этих трубочек не следует. А потому, спустившись в вестибюль, Данилов позвонил Турецкому из автомата и понял, что желание его шефа в точности совпадает с жела­ниями недавнего гостя.

Через полчаса серый «БМВ» Али Арсланова ос­тановился около гостиницы «Центральная», где около лифта его встретили двое молодых людей и препроводили в пятьсот пятнадцатый номер, где его уже ждал Турецкий.

Али с достоинством поклонился и опустился в кресло.

— Вы хорошо выглядите, господин Турецкий, особенно для получившего огнестрельное ранение в голову... К тому же мне сказали, вы в Москве.

— Да-да, — усмехнулся Турецкий. — Но на ваш зов пришлось примчаться...

— Благодарю вас. Только я вас не порадую, — сказал Арсланов. — Я приехал, потому что поклялся

Аллахом. Я ничего не смог узнать. Вы сдержали свое слово, а мы такого не забываем. Но я свое слово не сдержал и не хочу, чтобы вы считали меня обман­щиком, тем более мелким обманщиком.