– Я буду последним, кто оспорит это утверждение. Но к чему ты клонишь, Гийом?

– Когда мы приедем в Хагенау, Генрих захочет обсудить с тобой новые условия освобождения. У меня нет сомнений, что он никогда не выпустит тебя без уплаты очень большой суммы. Знаю, как трудно будет тебе согласиться на такой грабеж, но у тебя действительно нет выбора, и я хочу, чтобы ты твердо понимал это.

Ричард молчал так долго, что канцлер забеспокоился.

– Я понимаю, – промолвил король наконец. Взгляд его был устремлен через сад на сложенные из плит красного песчаника стены замка. – И выкуп еще не самое худшее. После Трифельса мы знаем, что Генриху наплевать на собственную честь, а это значит, что данное им слово ничего не стоит.

Глава XIII

Хагенау, Германия

Апрель 1193 г.

Едва переступив порог большого зала императорского дворца, Ричард почувствовал, что все взоры устремлены на него. В них не чувствовалось открытой враждебности, преобладало скорее любопытство, и король предположил, что слух о его оправдании в Шпейере докатился и сюда. Сопровождаемый караулом, он направился к помосту, придерживая шаг, чтобы канцлер не отставал. Лоншан бросал на него благодарные взгляды, ценя эти мелкие проявления доброты, которые не нуждались в признании. Приближаясь к возвышению, Гийом тихо молился, чтобы государь сумел сдержать свой темперамент, не поддаваясь ни на какие провокации.

Поклявшись себе, что будь он проклят, если снова преклонит колени перед этой бесстыжей свиньей, Ричард пошел на компромисс в виде короткого поклона. Генрих взирал на него с циничной усмешкой.

– Мы рады приветствовать короля английского при нашем дворе. Нас согревает надежда, что вскоре мы ознаменуем нашу дружбу договором о союзе между Англией и империей.

Ричард оскалил зубы в ответной улыбке:

– Я этот альянс ценю не меньше тебя, милорд император.

– Да, – довольным тоном заметил Генрих. – Это замечательно, что между нами такое согласие.

Ричард повернулся к женщине, сидящей рядом с Генрихом. Констанция д’Отвиль вышла замуж поздно, в тридцать один год, поскольку ее племянник, король Сицилийский, не спешил подыскать ей подходящую партию. Она была на одиннадцать лет старше Генриха, и за семь лет брака чрево Констанции еще не наполнялось ни разу. И несмотря на это, Ричард полагал, что супруг не разведется с ней как с неплодной, потому как его претензии на Сицилию покоились на этих хрупких плечах. Джоанна описывала ему Констанцию как красавицу, но Ричард нашел ее чересчур худой. Кожа плотно обтягивала ее скулы, а губы давно отвыкли улыбаться. Остатки былой красоты угадывались только в голубых, как сапфир, глазах. Но сейчас в глазах этих не было чувства, они не выражали ничего. Эта женщина навела Ричарда на мысль о замке, осажденном противником, но намеренном стоять до последней капли крови.

– Госпожа, я рад наконец встретиться с тобой, – произнес король, поцеловав ей руку, и удостоился едва слышной любезности в ответ.

Он собирался поприветствовать дядю императора Конрада, графа Рейнского палатината, но на него энергично налетел епископ Батский.

– Монсеньор, как я рад видеть тебя здесь, в Хагенау!

– Эта встреча состоялась бы раньше, не пожелай император показать мне сначала свой замок в Трифельсе.

Реплики от Генриха не последовало, но Ричард ее и не ожидал. Он наблюдал за реакцией остальных собравшихся. Выражение удивления на лице Конрада. Почти неприметно дрогнувшие уголки губ Констанции. Саварик Фиц-Гелдвин, быстро отведший взгляд. Значит, Конрад не был осведомлен о его визите в Трифельс. А вот епископ знал. С какой стати Генриху доверяться этому пронырливому, самовлюбленному интригану?

Генрих, сидя на троне, наклонился вперед и устремил на Ричарда пронзительный взгляд:

– Теперь, когда наметился наш союз, я стал подумывать о том, как мне лучше проявить свою добрую волю. И тут меня осенило. В моем положении я способен резко изменить твою судьбу к лучшему, милорд король.

Ричард ощутил, как плащ канцлера коснулся его плаща, когда Лоншан подступил ближе.

– И каким же образом, милорд император?

– Мне пришло в голову, что престол архиепископа Кентерберийского вакантен вот уже два года. Случилось так, что у меня имеется идеальный кандидат на эту должность, мой кузен, епископ Батский.

Первой реакцией Ричарда был не гнев, а недоумение. Он воззрился на императора, отказываясь поверить, что даже Генриху хватит наглости так беспардонно вмешиваться в английские дела.

– Как любезно с твоей стороны заботиться об интересах английской церкви. Я должным образом рассмотрю кандидатуру епископа Батского.

– Знаю, что ты учтешь мой интерес. Но право же, рассматривать тут нечего. В конечном счете мой кузен подходит по всем статьям. Я с удовольствием предоставлю в твое распоряжение собственного писца, чтобы тот составил письмо королевским юстициарам Англии, уведомляющее их о распоряжении их повелителя на этот счет.

Лоншан неприметно коснулся руки короля, надеясь, что его безмолвное послание дойдет до адресата. Но оно уже эхом отдавалось в ушах Ричарда: «Сделай все возможное, чтобы удержать Генриха от продажи тебя французам».

– Если это порадует моего нового союзника, то порадует и меня, – ровным голосом сказал он.

Генрих кивнул и на губах его снова обозначился намек на улыбку.

– Хорошо, что между нами царит взаимопонимание, милорд король. Это отличный задел для будущих достижений.

– Государь, как смогу я отблагодарить тебя? – Саварик Фиц-Гелдвин, в мелодраматическом жесте рухнув перед Ричардом на колени, с восторгом смотрел на него. – Какая великая честь! Обещаю, ты не пожалеешь. Я буду предан тебе до последнего моего вздоха.

Ричард смотрел сверху вниз на раскрасневшегося, восторженного прелата, и на лице его не дрогнул ни один мускул.

– Не переживай, милорд епископ, – сказал король. – Мне прекрасно известна цена твоей преданности.

Следующие два часа были весьма неприятными для Ричарда. Многие из