– На фиг какие-то бокалы? – весело удивился Тресков. – Из стопок пьем, женщины на двадцать третье февраля всем подарили… А что, нельзя?

– Можно, – рассеянно произнес Юра и достал из портфеля бутылку «Арарата». – Только эффект совсем другой. Коньячный вкус пропадает, один дурман спиртовый остается. А здесь пьют только из специальных бокалов. Точнее, пили…

В гостиной успела скопиться пыль, цикламены в горшках на подоконнике увяли, и только пузатенький кактус, похоже, чувствовал себя хорошо и даже выпустил ярко-красный цветок. Юра подошел к окну, выглянул во двор. Посмотрел на свое отражение, на зеркально перевернутое за спиной жилище Сперанского. Бывшее жилище. Теперь это место двух жестоких убийств. Зазеркалье.

Капитан Евсеев потыкал в горшки специально захваченной спицей, потом вытер ее пальцами. Ощупал подоконник. Заметил что-то за радиатором отопления, наклонился, поковырял спицей и вытащил старый носовой платок.

Тресков удивленно отквасил нижнюю губу. Несмотря на молодость, эфэсбэшник сделал то, до чего не додумалась вся оперативно-следственная группа во главе с ним самим. Вот что значит комитетская выучка! Он подбросил на ладони бутылку.

– Может, накатим для начала?

Но Юра не обращал на него внимания. Сейчас он напоминал ищейку, увлеченно отрабатывающую след.

На полу так и остались липкие потеки от спиртного; угол ковра, где во время оргии уронили и размазали кусок торта, покрылся дрожащей серой плесенью.

Этажерка, стойка для дисков, стеллаж для аппаратуры с пустыми полками. На гладких поверхностях черные пятна контрастного порошка – следы работы эксперта. По идее, все здесь пересмотрено несколько раз и несколькими людьми. Но это ничего не значит. Именно так учили их в Академии.

Кабинет – просторный, комфортабельный, с большим письменным столом и удобным глубоким креслом. Полка с книгами. На толстых корешках фамилия одного автора – самого Сперанского. На столе компьютер, на котором все эти книги писались. Полки, монитор и клавиатура тоже испачканы черным порошком.

Внимание Юры привлекла блестящая фигурка – угловатый, бугрящийся мышцами атлет на турнике. Стилистикой он напоминал памятник космонавту на Ленинском проспекте. Юра взял игрушку в руку, осмотрел со всех сторон. На основании выбита надпись: «Завод „Металлоштамп“. 1969 год». Он нажал кнопку. Гимнаст крутанул «солнце» – раз, другой, третий, да так и застыл вниз головой. Села батарейка.

Спальня, библиотека. Запах табачных листьев из гардеробной. Кухня, где Тресков потягивает «Арарат» из правильного, пузатого бокала.

– Присоединяйся, капитан! – радостно кличет Тресков. – Вкус, и правда, другой!

Здесь, в кухне, еще одна видеодвойка, ее, видно, не смогли унести. В пыльном экране отражается широкий, с мощной поперечной складкой, затылок Трескова.

Юра подошел, поставил на стол гимнаста.

– Что это? – Следователь сунул ему в руку рюмку.

– Старая игрушка. Когда ее сделали, меня еще не было на свете.

– Да, тогда любили такие фиговины. У меня на столе календарь стоит перекидной – железный, никелированный, тяжелый такой… Ему уже лет сорок – от стариков остался. До сих пор нормально работает, а стоил копейки… И сталь настоящая – не жалели. Ну, давай, за победу!

Они выпили.

– Я его забрать хочу, – сказал Юра. – Можно?

Тресков пожал плечами.

– Конечно. Материальной стоимости это старье не имеет, наследников нет – все равно выбросят на помойку… Давай еще по одной.

– Мне хватит – Юра провел пальцем по пыли на экране. – А что здесь загружено? Не просматривали?

– Да все просматривали. Тут десятки дисков и кассет валялись. И все с порнухой. Это не квартира писателя, а притон разврата. С малолетками, в основном, занимался… Правда, этого второго, обществоведа, нигде не видно…

Тресков подмигнул.

– Хочешь, дам пару кассет для ознакомления?

Юра помотал головой.

– Да нет, меня другое интересует…

Он нашел пульт, нажал на клавишу с треугольником. Экран ожил, а вместе с ним неожиданно вернулся к жизни и Иван Ильич Сперанский – голый, потный, с белым трясущимся брюшком и тонким от возбуждения голосом, распаленный нешуточной страстью к двум девицам, которые копошились перед ним на коленках, словно исполняя какую-то сложную пантомиму.

– Вот, пожалуйста, – воскликнул Тресков. – Писатель собирает материал для очередной книги! Ну, не сука развратная? Где же его мораль?

Но мораль сейчас Евсеева не интересовала, зато очень интересовали детали. Знакомый клетчатый диван, знакомый синий ковер с тонким красным орнаментом… Все это он недавно видел…

Иван Ильич, словно почувствовав внимание зрительской аудитории, вдруг повернул к ним распаренное лицо и, рассмеявшись, приветственно взмахнул рукой.

Тресков громко сглотнул.

– Скотина!

До Юры внезапно дошло: все это он видел только что в соседней комнате!

– В гостиной есть скрытая камера, – сказал он. – Где-то наверху. Пошли.

Между потолком и книжными полками у северной стены оставался невидимый снизу зазор, куда можно просунуть спичечный коробок. Но вместо спичек там находилась компактная широкоугольная веб-камера. Точно такой же зазор имелся и у южной стены, в нем притаилась вторая камера.

К счастью, Сперанский не использовал беспроводную связь – по шнурам Юра быстро определил местонахождение тайника: в практически пустом секретере, где хранились лишь несколько старых журналов, в нижней полке имелась выемка, там прятался плоский ноутбук.

– Ничего себе! – сказал Тресков. Он уже не чувствовал себя мэтром следствия. Но и до конца еще всего не понял.

Евсеев откинул верхнюю крышку: компьютер был включен и, видимо, работал все эти дни. На экране мигало красное окошко таймера с надписью: «01:30 a. m. Record successfully finished. Save and preview now?»

– Что это значит? – спросил Тресков.

– Запись окончена в половине второго ночи, – сказал Юра.

– Какая запись?

Юра не ответил. Он подвел курсор к клавише «ОК» и нажал ввод. Экран потемнел, в нижней его части выскочили виртуальные кнопки медиапроигрывателя. В правом углу дата: 02.11.2002, 22:02…

«День убийства, – автоматически отметил про себя Юра. – Только почему так темно?»

Но тут в левой части экрана забрезжил свет, послышались голоса, задвигались неясные фигуры.

– Все ясно. Это в прихожей свет включили, – с облегчением выдохнул Юра.

Свет вспыхнул и в гостиной. Грузная фигура Сперанского неспешно пересекла комнату по диагонали, подошла к окну. Вернулась. Возбужденные крики. В дверях появились еще две фигуры, словно одетые в бледно-желтые трико. Нет, просто голые. Девушки. Девочки. Одну из них, рыжую, Юра точно видел на предыдущей записи. Они тащат за собой упирающегося Носкова. Профессор без рубашки, волосы встрепаны, лицо обескураженно-эйфорическое. Похоже, он пьян. Падает. Куча-мала. Девчонки, судя по всему, тоже где-то успели набраться. Одна раздевает неловко сопротивляющегося Носкова, другая помогает избавиться от одежды радостно гогочущему Сперанскому.