Лидия выглядела абсолютно успокоившейся.

Джеймс подошёл к окну и, когда жена распахнула покрывало, приглашая сесть рядом, спросил:

– Ты видела его во сне?

– В храме Бесконечной Гармонии. А ты разговаривал с мистером Цзяном по-китайски… Мне ещё никогда не снились сны на китайском! А потом на латыни – из всех возможных языков… А Цзян…

– Цзян – вампир, – негромко сообщил Эшер. – И, судя по тому, как он держался, подозреваю, что хозяин Пекина.

– Ну, раз так, то у него нет никакого морального права презирать мёртвых, вмешивающихся в дела живых, – откликнулась Лидия. – Если уж он сам перекладывает собственные дела на плечи остальных служителей храма, – она поправила сползшие с носа очки. – Подозреваю, его гроб спрятан в одном из тех ящиков в кладовой под храмом… Да, а почему же он сказал, что «вызвал» нас сюда? Мы ведь приехали, потому что…

Она осеклась, перебирая в уме причины, по которым они вообще отправились в Китай.

– Выходит, это Цзян убил то существо в деревне Миньлянь, позже переданное доктору Бауэр, так ведь?

– Полагаю, именно так, – согласился Эшер. – Учитывая, что вампиров в Пекине меньше дюжины, к тому же один из них двадцать лет назад пропал, и ещё неизвестно, сколько из них сошли с ума, как отец Орсино. Хозяин Пекина мог решить, что в этом деле не помешает помощь кого-нибудь с Запада. Пражскому ковену так и не удалось найти эффективный способ борьбы с Иными, а ведь те обитают в городе с четырнадцатого века. Видимо, Цзян Цзы-вэнь поджидал свою добычу возле шахт и, сумев наконец убить одного из яо-куэй, оставил труп в таком месте, чтобы его точно обнаружила доктор с Запада. Цзян знал, что она наверняка напишет об этом статью в какой-нибудь журнал. Он знал, что кто-нибудь обязательно явится. Видимо, ему уже доводилось иметь дело с охотниками на нечисть.

– «Вампироборцы со всего мира…» – процитировала Лидия. – Цзян сказал, что Исидро, будучи запертым в шахте, приснился ему…

– Вероятнее всего, Цзян просто наведался в шахту лично. Не сомневаюсь, что именно Цзян помог мне вырваться от яо-куэй и крыс, когда те окружили меня на берегу озера. Уже тогда подобная удача показалась мне… не совсем естественной. Это лишь подтвердило, что я был ему нужен.

Лидия крепко сжала его пальцы.

– А в твоём сне Исидро не говорил, когда намеревается уехать из Пекина? – спросила она после долгого молчания. – В моём он ничего об этом не сказал.

Эшер покачал головой. А затем взглянул жене в глаза, скрытые за толстыми стёклами очков, и увидел в них страх – страх за их странного друга, с которым им обоим было нечего обсуждать, не говоря уже о том, чтобы когда-либо вновь услужить ему каким бы то ни было образом. А в своём сне, подумалось Эшеру, Лидия точно так же бросилась Исидро на шею? И что в её сне Исидро сказал ей на это?

«Что ты за женщина такая?» – спросил тогда Карлебах, цедя каждое слово.

«А что я сам за человек?..»

Лидия осторожно, стараясь не тревожить рёбра, обняла мужа и пристроила голову на плечо.

«На этот вопрос, пожалуй, где-нибудь да есть ответ. Но одному лишь Богу известно, где именно».

После этого дон Симон Исидро не снился никому из них – ни до тех пор, пока они не покинули Китай, ни в последующие месяцы.

Но спустя неделю после той ночи, когда чета Эшеров поднималась по сходням на борт «Равенны», стоявшей в порту Тяньцзина, Джеймс приметил среди ящиков, дожидавшихся погрузки в трюм, массивный дорожный сундук с медными уголками, обитый коричневой кожей.

Примечание от автора

Стех пор, как в 1970-х годах отношения коммунистического Китая со странами Запада начали улучшаться, система «пиньинь», использующаяся для транслитерации разговорного китайского языка на западный, «романский» алфавит, постепенно вытеснила другую, более раннюю – так называемый метод Уэйда-Джайлза, принятый в середине девятнадцатого века. В 1982 году система «пиньинь» получила статус официальной, так что теперь именно она используется в западных книгах о Китае.

Из-за этого мне пришлось поломать голову, выбирая между двумя системами, ведь действие романа происходит в Китае, но в конце 1912 года.

В конце концов я решила использовать метод Уэйда-Джайлза для передачи китайской речи, а также личных имён и географических понятий. Причин тому было две: во-первых, именно такая система транслитерации использовалась в те времена, когда разворачивается действие «Князей Ада». Англичане называли бы столицу Поднебесной Пекином, а не Бэйцзином, а девятнадцатилетний студент, занимающийся в Первой провинциальной средней школе в Хунане, звался бы Мао Тзедун, а не Мао Цзэ Дун (хотя сам Председатель в этом романе не появляется).

Второй причиной, подтолкнувшей меня использовать метод Уэйда, стали книги, которые я читала в поисках нужной информации, – большая их часть вышла задолго до 1982 года (а то и 1958-го, когда правительство коммунистического Китая в принципе ввело в использование пиньинь). В общем, мне пришлось бы перегонять половину транслитераций или в одну систему, или в другую – к тому же, насколько я понимаю, они обе не передают мандаринский диалект как следует.

Так что выбор мне предстоял чисто технический, и я совершенно не закладывала в него никакого политического подтекста. Заранее прошу прощения, если моё решение оскорбит тех, кого затронули все те ужасы и конфликты, произошедшие за последние шестьдесят лет и без того беспокойной истории Китая. Я исходила исключительно из соображений эстетики и исторической достоверности, и эта книга, как и всегда, не преследует никаких целей, кроме развлекательных.

Примечание переводчика

Упомянутые Барбарой системы актуальны для транслитерации китайского языка на английский (или в более широком смысле на латиницу), на кириллицу китайский транскрибируют в основном по системе Палладия. При грамотном использовании этой системы – например, имея перед глазами качественно транскрибированный пиньинь, а ещё лучше – оригинальные иероглифы, можно передать произношение довольно точно. Местами даже чуть точнее, чем на английский – в русском языке есть мягкий и твёрдый знаки и буква Ё, в английском передача таких звуков сложнее, тогда как в китайском мягкость согласных звуков – важный нюанс.

Есть и ещё одна проблема, озвученная Барбарой в примечании. Столица Китая, «Пекин» по методу Уэйда, действительно более точно передаётся через пиньинь – «Бэйцзин» (кит. 北京 (Běijīng, Бэйцзин) буквально «Северная столица»), однако в русском языке «Пекин» традиционно называется «Пекином», и современный русский читатель попросту не поймёт, в чём проблема и почему «Пекин» не должен так называться. Точно так же местами теряется нюанс написания личных имён. Председатель Мао, знакомый русскому уху как Мао Цзедун (или Мао Цзе Дун, как его чаще писали в советские времена), для нас остаётся Мао Цзедуном и никаких расхождений в