– Это правда, – не моргнув глазом, ответила я.

Грузная женщина с заплывшими глазами покивала, осмысливая что-то про себя.

– А как дошли слухи, если не секрет? – спросила я с вызовом, заранее зная ответ. Тут уж либо Лена, либо Завьялова. Третьего не дано.

– Если это не слишком скрывать, то рано или поздно об этом узнают.

– Я не считала нужным это скрывать.

– Почему? – удивленно спросила декан.

– Потому что ОН не считал нужным это скрывать.

– Хотите сказать, Константин Сергеевич не собирался держать ваши отношения в тайне?

– Именно так.

– То есть, его супруга в курсе? – насмешливо спросила она, думая, что знает ответ. Но мне пришлось ее удивить.

– Она все знает. Он рассказал ей. Я говорила с ней лично. Что Вы конкретно хотите?

Маргарите Михайловне понадобилось секунд десять, чтобы справиться с шоком и перенаправить поток мыслей. Она явно не ожидала такого поворота.

– В данный момент я хочу поговорить лично с ним. А Вас оповестить о том, что буду рассматривать вопрос об исключении, – холодно произнесла она, положив руку на стопку листов. – Это все докладные на Вас. Знаю, Тамара Владимировна обещала забрать свои. Но после этого Вы снова прогуливали, так что все вернулось в прежнее состояние. Вы в очень нехорошем положении, Яна. Вы это понимаете?

– Исключать меня – Ваше право. Вы понятия не имеете, какие у меня были жизненные обстоятельства.

– Однако, как я вижу, у Вас появилось желание учиться? С чего бы это? Я было решила, что Вы теперь считаете себя привилегированной особой и больше в университет носа не покажете.

– Из-за моих отношений с Константином Сергеевичем?

– Да.

– Это не так. И это не имеет отношения к моей учебе. Абсолютно.

– Это Вы так считаете. А на самом деле это имеет самое, что ни на есть, прямое отношение к вашему обучению, – с наигранной грустью сказала декан. – Ваше поведение неприемлемо для студентки, и я буду вынуждена Вас исключить.

– Мое поведение? – я приподняла брови и улыбнулась. Может, рассказать ей, что я беременна от него? Чье поведение тогда будет неприемлемо? Мое или его?

– Ваше.

– Вы хотите сказать, что я с хладнокровным расчетом соблазнила бедного преподавателя и влюбила его в себя? – меня уже пробирал смех.

Поведать бы ей, как он меня ремнем к себе пристегивал, как мы чуть не подрались после конференции, и многое другое… Да только смысл?

– Не забывайтесь, Гарзач.

– Нет уж. Вы позвали меня сюда, чтобы поговорить откровенно? Так давайте же беседовать открыто.

– Я вижу ситуацию в целом, и она мне не нравится.

Не удержавшись, я взорвалась смехом. Маргарита Михайловна строго смотрела на меня.

– Вы не можете видеть ситуации в целом. Уж извините, но это никак невозможно.

– Это еще почему?

– Потому что того, что рассказала вам Елена Вадимовна Завьялова или моя староста – недостаточно, чтобы видеть ситуацию в целом. Не-а. Не-а.

Она молчала.

– А Вы мне скажете, кто из них это сделал? – я подалась вперед, сложив руки на столе. Захотелось быть развязной и грубой с этой надменной женщиной, показать ей, что ее власть и осведомленность – мнимые, что она на самом деле не владеет ситуацией. Мне уже нечего терять. Исключение, я так долго шла к нему.

– Так кто? Ставлю голову, что это была жополизка-староста, не так ли? О, поверьте, лицемернее этой твари я в жизни не встречала!

– Что Вы себе позволяете, Гарзач? Прислушайтесь к остаткам совести, в конце концов!

– Да я все по глазам вижу – это была она. Хоть как-то, но нагадить мне изловчилась… А знаете, почему? Она влюблена в Довлатова и ненавидит меня за то, что он выбрал меня, а не ее. Представляете? – я откинулась в кресле.

– Такие подробности меня не интересуют, Гарзач.

– А что же Вас интересует?

– Есть ли у вас стыд.

Я посмотрела на нее большими глазами, приподняв брови.

– У меня-то? У меня его побольше, чем у вас всех вместе взятых. Что-то еще?

– Значит, так. Это уже ни в какие рамки. Я наслышана о Вашем спесивом характере, но у любой дерзости должны быть границы! Вы пропускаете по полсеместра занятий, грубите, заводите роман с преподавателем…

– Это его инициатива, – прервала я поток собственных пороков. – Если бы он не захотел, я бы никогда…

– Молчите. Вам нет оправдания.

– С хуя ли Вы меня затыкаете?! – взорвалась я.

Она как сидела, так и уставилась на меня огромными глазищами.

– Вон отсюда, – тихо сказала Маргарита Михайловна, сминая докладные.

– С превеликим удовольствием.

– Вы исключены. В университет можете больше не являться.

– Наконец-то не надо будет ходить в этот гадюшник, где преподаватели прямым тестом намекают на взятки и предлагают покупать их продукцию, чтобы получить зачет, – выдала я и выскользнула из кабинета.

Оказавшись снаружи, глубоко вздохнула. Обожаю говорить правду. Обожаю делать больно тем, кто этого заслуживает. Обожаю ставить людей на место. Я вернулась в тот корпус, где шли занятия у моей группы и подождала, пока закончится пара. Когда вышла Ольга, я рассказала ей, что исключена.

– Только не надо меня жалеть, – предупредительно поднимая руку, сказала я. – Я не инвалид, у меня все хорошо.

– Это из-за него? – спросила подруга.

– И из-за него тоже. Все в кучу там, короче. Плюс я ей дико нагрубила. Но она заслужила.

– Час от часу не легче. Делать-то что теперь?

– Какая уже разница? Это мы с Костей решим, как только он… А где Валера?

– Вроде домой пошел. А что?

– Да как-то он странно сегодня себя ведет, ты не заметила?

– Меня больше волнует, что будет с тобой дальше.

– А я понятия не имею. Теперь всю эту кучу проблем я смогу разгрести только с помощью Кости. Без него уже никак.

– Тогда езжай на квартиру и жди его.

– Не хочу сидеть там одна…

– Тогда отправляйся в больницу к нему.

– Там уж я точно больше не появлюсь. Даже не из-за его жены, а из-за того, что его сын меня видеть не хочет. Я вообще нажраться хочу.

– Я тебе дам! Тебе нельзя пить, с ума сошла? Я тебя в таком состоянии не брошу. Пойдем.

– Куда?

– Гулять. Свежим воздухом дышать да мозгами раскидывать. Надо тебя отвлечь немного.

– Я в порядке.

– Знаю я, в каком ты порядке. Ты его называешь словом «пиздец».

Я слабо улыбнулась.

– Дашь мне позвонить Косте с твоего телефона?

Выйдя за пределы университета, я набрала номер Кости, который помнила наизусть, приложила трубку к уху и подняла глаза к небу. Облака такие чистые плыли. Небо было почти синим. Шелестела от сильного