— Это, кстати, было не самым простым решением в моей жизни, — заметил он и взмахнул красным крылом. — Кровь до сих пор с перьев не смывается. Но людям нужен был урок… Как и тебе, Ной.

— Извини, не понял?.. — я не знал, то ли злиться, то ли удивляться. Я предпочел бы разозлиться, если бы все это не выглядело так нелепо. — Ты решил поучить меня жизни?!

Яхо развел крыльями, оцарапав при этом лицо Ами.

— Не зная любви и ненависти, какой же ты, к черту, бог?

— Самый обыкновенный, — заметил я, пытаясь отогнать навязчивые воспоминания о кошмарном сне-пытке, об Антоне и Томаше Вулфе, о колокольном звоне, о грязи и холоде, о Кате, которая никогда не была мне матерью и которую он фактически лишил сразу двух детей… — Не хуже тебя.

— Но и не лучше.

— Ты сломал жизнь моей матери!

— Не ты ли говорил когда-то, что цель оправдывает средства?

Я это говорил? Да… говорил… давно… раньше, чем зацвела моя радуга… Я был тогда другим… Тогда во мне не было столько… от людей и волков…

— И кстати, она тебе не мать.

Я бы с удовольствием свернул голубю шею, но, к сожалению, понимал, что никаких реальных результатов это не принесет.

— Можешь начинать ненавидеть меня прямо сейчас, — предложил Яхо. — Ненависть — это то, что у тебя последнее время стало получаться особенно хорошо.

— Спасибо, — процедил я сквозь зубы. Желание оторвать ему голову становилось все сильнее. Голубь уркнул и, медленно перебирая лапками, стал подниматься куда-то вверх по формирующимся перед ним в воздухе ступенькам.

— Бог ты, может быть, и не хуже, чем я… — сказал он, не оборачиваясь. — Но я время от времени проверяю, жив ли еще мир, который я придумал. А ты?

— Ты нас покидаешь? — на всякий случай уточнил я, предпочитая считать, что его последний вопрос был риторическим.

— Ненадолго, — заверил голубь. — Я вернусь посмотреть, как волки будут уходить. Ни разу не видел ничего подобного.

Я тоже.

— Я — обыкновенный бог, — зачем-то повторил я, когда Яхо исчез.

Ами сунул в рот травинку и хмыкнул.

— Обыкновенный! Ха! Третьеразрядный! А волкам нужен другой.

Я и стал другим. Во мне появилось и прижилось слишком много от смертных. Только вот признаваться в этом очень не хотелось. Даже самому себе.

— А ты превратился в заботливого отца…

— Не язви, — Ами скривился. — Отцовство, когда оно навязано извне, сильно раздражает. Я с радостью перекладываю его на твои могучие плечи.

— Да-да-да, — я потянулся, с наслаждением разминая мышцы. — Нормальное поведение любого дьявола: наворотить проблем — и в кусты.

— Вот только давай без обобщений, — попросил Ами. — Кстати, если тебе от этого станет легче, раскрою одну тайну… Вытащить тебя из твоей персональной вселенной иным способом, нежели через тело ребенка, ни Яхо, ни, тем более, мне оказалось не под силу. А потеря памяти — это побочный эффект. Просто твой приятель-бог постеснялся в этом признаться… Так же, как и в том, что ты стал чертовски силен, гораздо сильнее его самого. Тебе полегчало?

— Нет. Но это больше похоже на правду, — удовлетворенно заметил я. — Да, кстати! Будь другом, верни мне мой плащ!

— Плащ? — удивился Ами.

— Да, плащ! Не помню, чтобы давал тебе его поносить, но раз уж ты умудрился сберечь его… о прочих мелочах можно и забыть.

Ами пожал плечами, приподнялся, вынул из заднего кармана джинсов комочек черной ткани. Встряхнул. То, что на первый взгляд напоминало грязный носовой платок, превратилось в бесформенную черную хламиду. Я придирчиво осмотрел свою собственность.

— Ты затаскал его!

— Ной, чего ты хочешь от тряпки, которой больше лет, чем мне?! — возмутился Ами. — Сколько веков прошло, сколько звезд потухло, а ты совсем не изменился!..

— Да?

— Ты все так же тщеславен… традиционен… И ты все так же любишь вишню, я прав?

Я рассмеялся.

— Я люблю вишню. И эту, как ты ее назвал, тряпку, тоже люблю… С ней связано слишком много воспоминаний.

— Да, в этом плаще определенно есть что-то такое… его приятно носить… — признался Ами. — Заворожил ты его, что ли?

— Не помню, — буркнул я.

Он помолчал немного, с тоской оглядывая лес, потом легко поднялся на ноги, тихо и как-то неуверенно сказал:

— Я ухожу, Ной.

— Я знаю… — сказал я, поднимаясь следом.

— Я и Динь… Она уже ждет меня там, у истоков звезд. Я так и не сумел придумать для нее наш собственный мир. Почему, Ной, мой Бог, мне не дано творить?

— Ты не родился богом…

— Ну и что? — он зло ткнул кулаком в толстый ствол дерева. — Нора тоже! Тем не менее, уверен, она владеет этим даром. А я — нет!

— Нора прозрачна, как стеклышко. Ее душа беспредельно открыта и чиста. Даже в самые юные свои дни ты никогда не был таким, Ами.

— Ты тоже… — напомнил он.

— Да, — согласился я. — Такая чистота встречается редко…

— Но ты придумываешь миры, а я — нет.

— Мы ведь уже говорили об этом, и не один раз… Сегодня и тогда, когда ты впервые это понял. Помнишь?

— Помню.

— Я — бог. Ты — дьявол. Ты можешь только разрушать. В этом вся разница. Может, уже пора смириться, Ами?

— Не могу.

— Почему? Ведь раньше тебе было достаточно вишневого неба. Что изменилось, Ами?

Он пожал плечами.

— Я вырос. И мне уже тесно под одной луной. Ты ведь испытывал то же самое, когда уходил из своего мира?

Я подумал немного и кивнул. Ами втянул носом воздух, задержал на секунду дыхание, словно наслаждаясь запахами леса. Потом расслабился, задышал ровно, медленно. И так же медленно улыбнулся.

— Ты, как всегда, прав, Ной, мой Бог. Мы обсуждали все это сотню раз. Пожалуй, мне действительно пора, я и так здесь слишком загостился.

Он улыбался так, чуть насмешливо, когда удачно заканчивал какое-то дело.

— Динь ждет. Пойдем, поищем чей-нибудь чужой, желательно брошенный мир… А если не найдем… Кто знает, может однажды судьба посмотрит и в мою сторону? Если бы я творил мир… в нем было бы много деревьев… Ты не сердись на меня, Ной. Теперь уже глупо сердиться. Твоя жизнь сложилась так, как сложилась. Я связал ее с волками. Извини, что воспользовался против тебя даром, полученным от тебя же, но, — Ами хмыкнул, изумруды в обруче заискрились золотом тысячи солнц, — сам знаешь, я никогда не стеснялся в средствах для достижения цели. Ты, впрочем, тоже. Так что… Мы уходим, а ты остаешься. Решай проблемы племени, они теперь и твои тоже. Я вернул тебе Клык и, кажется, ничего больше тебе не должен. Может, когда-нибудь… не в этом мире и не в этом теле, но мы встретимся вновь и вновь покатаемся на облаках…