говорил Скотт. – Первый дубль был неплохой, для начала. Можем еще раз попробовать – только можешь последнюю реплику сказать погромче? Тебя под конец почти не было слышно, а ведь Кэти тут должна чувствовать себя победительницей.

Холли кивнула.

– Ладно, – сказала она тусклым голосом.

Я видела, как она, дожидаясь начала съемки, придала своему лицу спокойное выражение, вернула на него профессиональную маску.

– Сначала! – крикнул Скотт.

– И-и-и… Мотор!

Холли отработала еще пятнадцать дублей, каждый раз вкладывая в свои реплики немного другую интонацию. Но чувство все время было на месте – под самой поверхностью голоса – и грозило выплеснуться наружу.

После каждого дубля Зандер раздраженно фыркал.

– Сейчас отлично было, – сказала я после пятнадцатой попытки.

Зандер посмотрел на меня так, как будто я вообще не должна была высказывать своего мнения в его присутствии.

На шестнадцатом дубле Холли изменила ритм речи – сознательно или бессознательно.

– Потому что в моем мире есть не только я.

Камера надвинулась на нее, и я увидела, как она вдыхает и делает паузу, словно ее что-то застигло – какая-то невыраженная боль. И наконец:

– Там есть я и моя дочь.

Но пауза Холли все сбила. Молния ударила раньше и не совпала с ее словами – а реплику эту она тогда произнесла, пожалуй, лучше, чем во все предыдущие разы.

Зандер безмолвно закипел от злости и сорвал с себя наушники. Скотт посмотрел на него с приглушенной опаской.

– Холли, какого хера? – процедил Зандер сквозь зубы.

Дженис, наша помощница режиссера по сценарию, оторвала взгляд от своей папки.

– У нее усталый вид, – заметила она. – Может, перерыв?

– У нас этого уже шестнадцать дублей, – напомнил ему Скотт.

– Нет-нет. – Зандер упрямо покачал головой. – Все она может, выделывается просто. А этот кадр оставим, пусть будет.

Скотт был готов повысить голос, но Зандер встал и ринулся к фальшивой крыше.

Все смотрели. На площадке Зандер почти никогда не вставал со своего кресла.

Он стоял под Холли и тыкал в нее пальцем. Все слышали его голос. Он был не слишком громким, но полным сосредоточенной злости.

– Черт возьми, Холли, зачем ты сделала паузу? Ты пропустила молнию.

Холли огрызнулась, что было на нее не похоже.

– Зандер, я пытаюсь играть. Если я хочу сделать паузу перед этой репликой, то у меня должна быть возможность сделать паузу. Я не могу все время подчиняться твоей сраной машине-молнии.

Зандер вскипел, всадил кулак в ладонь.

– Она подогнана к определенному моменту! В этом смысл всей этой сцены, на хер! В молнии!

Теперь мы все собрались у монитора и наблюдали лицо Холли во время размолвки. Не веря своим ушам, она покачала головой.

– В молнии весь смысл этой сцены? В молнии, Зандер? А как же моя игра?

Зандер яростно сверкнул глазами.

– Да хватит уже, на хер, невесть что из себя строить, Холли! На твоей игре свет клином не сошелся. Хоть раз сделай как надо.

Вокруг площадки всех передернуло.

Теперь Холли говорила медленно, насыщая слова ощутимой злобой.

– Я каждый раз делала как надо. Я сегодня нигде не налажала. Я всю себя в эту сцену вкладываю, а тебе все не нравится.

– Да плевать. Все равно не годится, – огрызнулся Зандер.

– В каком это смысле не годится? – вскипела она.

– Да что с тобой творится-то, на хер, Холли? – крикнул Зандер. – Ты что, указаниям следовать не можешь? Сделай как надо, и все!

Он протопал к своему режиссерскому креслу. Никто из нас не смел взглянуть ни на него, ни на Холли.

Мы с Дженис переглянулись, подняв брови, и посмотрели на монитор. Я видела, что Холли теперь плачет в открытую, ее худое тело сотрясается от рыданий, а Клайв то пытается ее утешить, то норовит освежить ей макияж.

Все делали вид, что не замечают, что Холли плачет, хотя все мы знали, что она плачет. Микрофонный оператор повернулся к ней спиной, кинооператор выключил камеру и посмотрел в телефон. Клайв единственный стоял рядом с ней и давал ей один бумажный платочек за другим.

Я пошла к ней, собираясь спросить, в порядке ли она, но она от меня отмахнулась.

У видеомонитора Зандер сердито посмотрел на меня и недоуменно покачал головой.

– Вот же плакса.

Позади нас Хьюго подавил смешок и тихо вышел со студии. Его шагам вторили рыдания Холли.

Я содрогнулась.

В итоге Холли оказалась права. В окончательной версии фильма, в том варианте, который вышел на экраны и собрал в отечественном прокате сто с лишним миллионов долларов, не молния запомнилась зрителям в этой кульминационной сцене. Запомнилась игра Холли. Ее лицо, такое красивое и искаженное под дождем, вдруг снова делается спокойным, когда звучит эта последняя реплика – как нож, попадающий точно в цель.

Критики пришли в восторг от работы Холли, которая принесла ей множество наград, включая “Золотой глобус” и номинацию на “Оскара”. Многие зрители лили слезы, наблюдая ее хрупкое, абсолютно реалистичное сочетание испуга и храбрости. Сквозь игру Холли в этой сцене как будто сияла подлинная боль.

Но и молния свое дело сделала. Она усилила работу Холли – почти как в сцене на крыше из “Бегущего по лезвию”, когда жуткий репликант в исполнении Рутгера Хауэра умирает внезапной мирной смертью прямо под ливнем. Игра в сочетании с атмосферой создают полный набор. Без молнии работа Холли не производила бы такого неизгладимого впечатления.

Дубль, который в итоге использовали в окончательной версии, отсняли лишь после того, как Хьюго ушел с площадки. Как будто его отсутствие как-то позволило Холли показать все, на что она была способна, зная, что Хьюго больше там нет, что он на нее не смотрит.

Расшифровка разговора (продолжение):

Сильвия Циммерман, 16.56

сц: Глупо бы вышло, если бы Сара думала, что она каким-то образом несет ответственность за поведение Хьюго. Я не ждала от нее, что она будет следить за исполнительным продюсером.

тг: Но вы ждали от нее, что она будет нести ответственность за производство фильма, особенно если учесть, что вас там подолгу не было?

сц: Да, разумеется, но это профессиональная обязанность – наблюдать за тем, что происходит на съемках. Все остальное, то, кто как себя ведет на ночных гулянках, – не имеет значения; главное, чтобы на площадке все было в ажуре.

тг: Вы хотите сказать, что этим обязанности продюсера ограничиваются?

сц: Да, иначе этой работе конца не будет. Где-то нужно положить предел – чтобы с ума не сойти.

тг: Что вы скажете о Зандере? Всегда ли его поведение на