- Она…

Иона действительно несколько раз упоминала о своей сестре, и о том, что хотела бы нас познакомить. Но все время откладывала, так как боялась что она отобьет меня у нее. Это было так забавно, наблюдать как она с восторгом и красками рассказывает о ней, а потом резко обрывает себя и говорит что на самом деле она не такая уж и хорошая. И вообще она дама занятая и когда у нее будет время ее навестить тоже не известно.

- Она… - слова сквозь всхлипы давались ей все тяжелее, а дыхание учащалось, - она должна было сегодня прийти, но не пришла. Она обещала взять меня погулять, ведь сегодня Рождество. А она не пришла. И больше не придет.

- Ну, возможно у нее появились неотложные дела, взрослая жизнь она ведь такая, никогда не знаешь что может произойти в самый неподходящий момент. Она наверняка придет и все объяснит тебе. И подарков принесет.

Ситуация, кажется, стала проясняться, видимо она очень расстроилась из-за сестры. Но это не объясняет визит опеки.

- Нет! - я вздрогнул от ее крика, - она не придет!

Я взглянул в ее лицо и увидел слишком много, слишком много того чего видеть не хотел. Детская злость и растерянность, вкупе с обидой на весь этот несправедливый мир. Мокрые щеки блестели в тусклом свете уличных фонарей а глаза горели безумным пламенем. Я на каком-то понятийном уровне уже знал что она ответит, предчувствие не обманывало, но все равно спросил.

- Почему?

- Она… - голос снова истончился в преддверии истерики, - она умерла.

Я никогда не знал как вести себя в подобных ситуациях, сложно скорбеть по человеку, которого не знал. А смотреть на людей которых съедает смертная тоска по близкому человеку невыносимо. Я лишь прижал ее посильнее и начал гладить по маленькой голове.

- Как это произошло?

- Я не знаю, бабушка Ирина не сказала мне.

- Соболезную Иона, - тупо произнес я.

А что еще говорить я не знал. Стало понятно почему заинтересовались органы опеки. У девочки действительно никого не осталось. А я сам сидя по уши в дерьме, не могу ей ничего пообещать не покривив душой. Сейчас как никогда хотелось выкарабкаться из всей этой передряги и суметь хоть как-то помочь ей. Умолять дядюшку Лазаря, который и так наверняка делать все возможное. Может с его связями можно будет вылечить Иону, чем бы она там не болела. Или хотя бы отогнать опеку и взять расходы на ее содержание в хосписе на себя. Хотелось сейчас же бросить все дела и заняться ее проблемами, отвлечь от всего этого. Но у меня не было сейчас никаких дел, нечего бросать, и сейчас я ничего не могу дать. Но если выберусь, я сделаю все возможное, ты только дождись.

- Все будет хорошо, - вслух сказал я, - все будет хорошо.

Плачь потихоньку утих, и она снова заговорила.

- Сегодня мы должны были пойти гулять, она сказала что это будет большой парк развлечений. Даже бабуля Ирина не возражала. А еще она должна была познакомить меня со своим молодым человеком, - кажется, она улыбнулась, - а я еще подумала вот бы дядя Сергей тоже пошел с нами, ведь теперь я могла не бояться, что Астра отобьет тебя.

Последняя деталь пазла с тихим щелчком откидного ножа встала на место. Вот ты значит какая, картина бесконечного отчаяния. Тот момент, когда понимаешь что рассвет не наступит. Когда тупая улыбка против воли растягивает лицо, плачущее гротескное лицо. И ты падаешь с ним в пустоту, в надежде, наконец обрести покой.

Как красиво рушится хрустальный замок. Тот, который находился в чреве уродливой многоэтажки. Дом, в котором я ждал своих папу и маму, что они вернутся за мной, в каждом сне. Дом, в котором когда-то царила любовь. Дом, в котором одиноко. А сейчас все покрыто трещинами, сквозь которые светил яркий свет, а обломки стен падали вниз или вверх, а куда упаду я? Ветер гонял исписанные листы бумаг по полу, отсюда уходил сам воздух. Что было на этих листах? Не разглядеть. Может вся моя жизнь? А может это мои мечты? Я не чувствую своего тела. Кажется, я растворяюсь.

Глава 35

Значит, друзей придется оставить, что с ними станет меня сейчас не особо волновало, тем более что повлиять на это я никак не мог. Меня волновало другое, я уже на пороге своей цели, но так и не придумал как выжить. Уже понятно, что как только я получу донорские осколки меня ждет бой с остальными частями собственной души за право остаться у руля. Сейчас они где-то прячутся но ощущение их присутствия стало явным. А еще кто-то подглядывает за мной из вне, но вычислить его не получалось, поисковые контуры каждый раз возвращались ни с чем. А это значило что этот «кто-то» находится не в привычном нам пространстве. Занятно.

Гарантированного способа нет, одни допущения, но думаю я способен выстоять. Ведь поэтому я до сих пор у руля. Главное первым перехватить осколки.

Детский хоспис встретил меня тишиной и распластавшимся на полу мужчиной в форме охранника. Подавление действует не мгновенно, но видимо он все равно не успел дойти до кресла. Мужчина был стар, от чего он сможет защитить детей? И есть ли смысл защищать тех, кто и так уже обречен.

Перешагнув через спящего охранника, я пошел к лестнице, ментальный трекер вел меня на второй этаж. Странно, но здесь не пахло смертью, общий фон этого заведения нес эмоциональное тепло. Даже лучше чем на Винмаре, где этим занимались пси-ретрансляторы дарующие людям ощущение спокойствия и уверенности, но без навязывания. Здесь же, конкретно в этом здании, кажется действительно научились жить. Что ж их можно понять.

Лестница встретила меня множеством детских фотографий детей которых уже нет в живых. Догадаться было не трудно, сложнее было понять зачем они здесь, что бы напоминать еще живым о том что когда-то и их фото сюда повесят? Глупость какая. С другой стороны все дети на фотографиях искренне улыбались, может это памятник их стойкости? А эта стена как местный аналог Вальхаллы. Кто знает, понимать людей с каждой секундой становилось все сложнее.

Дверь в комнату