– Но кроме власти, он одержим тобой, Джейс. Он помнит каждую деталь вашей первой встречи, когда вы оба были детьми.

Я догадывался, что это теперь связывает нас, но я был одержим им совершенно по-другому, и меня больше интересовала наша последняя встреча, которую надеялся устроить в ближайшее время. Кази рассказала, как он издевался над ней, вешал ей на шею цепь, будто она животное. О некоторых моментах она даже не могла говорить.

– Позже. Я обещаю.

Но я видел боль в ее глазах. Мне хотелось убить его. Вот и все, чего желал. Но у меня было много других обязанностей. Например, сохранить жизнь всем, кто здесь находится.

Тебя начнут разрывать на сотни частей. Но прежде всего ты должен помнить: у тебя есть семья, история и город, и ты обязан их защищать. Они – твое наследие, твой долг. Если бы работа патри была легкой, я бы отдал ее кому-то другому.

Я повернулся и снова посмотрел на Кази. Сейчас хотел только одного – быть ее мужем. Мужем, который принимает только правильные решения. Мне так и не представился случай спросить отца, как стать хорошим супругом. У его смертного одра это было последнее, о чем я думал. Теперь некоторые из тех вопросов, которые задавал, казались мне гораздо менее важными. Однако у меня еще была возможность спросить маму, и я это сделаю. Брак родителей был хорошим. Они никогда не скрывали чувств друг к другу перед детьми. Не раз мы заставали их на лестнице, на кухне или в саду в страстных объятиях. Прая закатывала глаза и спрашивала:

– Когда же они успокоятся?

Возможно, это был один из секретов отца. Через все трудности, потери, неудачи он продолжал ухаживать за женой до самой смерти.

А теперь у него родится ребенок, которого он никогда не увидит. Остальные должны будут передать новому Белленджеру память о нем.

Моя мама решила остаться в кабинете с Праей, так что мы с Кази получили уютную маленькую комнату в свое распоряжение. Я предупредил всех, чтобы не стучали в дверь, даже с предложением еды. Мы выйдем, когда Кази проснется, и не раньше. Пока она спала, я вытер лицо – тряпка окрасила воду в ведре в темный синеватый цвет, – а потом осторожно снял кольцо с брови, чтобы вернуть Юрге. Я не хотел, чтобы Кази проснулась и снова увидела незнакомое лицо. Я скользнул рукой по ее телу, притянул чуть ближе, и мои веки наконец отяжелели. Ее тело прижалось к моему, и я погрузился в глубокий сон. Я не знал, как долго спал, когда почувствовал тяжесть на груди.

– Кисав вэ, ра тазерем. – Поцелуй меня, мой муж.

Теплые пальцы коснулись моих волос.

Я открыл глаза. Кази смотрела на меня, пламя свечи едва освещало ее лицо.

– Ты проснулась, – прошептал я. – Тебе лучше еще поспать.

– Я проспала несколько часов. Как и ты. И больше не хочу. – Между ее бровей пролегла тревожная складка. – Хочу знать, что это не сон. Что все это реально.

Она приблизила свое лицо к моему, наши губы едва соприкоснулись.

– Все реально, – прошептал я и почувствовал, как что-то мокрое упало мне на щеку. Поднял руку и провел большим пальцем под ее глазом. – Кази, все в порядке. Обещаю, что все реально.

Я перекатился на бок, так что теперь она оказалась подо мной.

– Ты здесь, в хранилище, со мной, в моих объятиях. Мы вместе и будем вместе, несмотря ни на что.

Ее глаза блестели в отблесках свечей и были прикованы к моим, словно она боялась отвести взгляд.

– Поцелуй меня, Джейс. Держи меня. Говори со мной. Трогай меня.

Она выдернула из брюк мою рубашку, и я откинулся назад, упираясь коленями в ее бедра. Я стянул рубашку через голову. Затем последовала ее одежда. Я целовал ее. Обнимал. Говорил с ней. Прикасался.

Я понимал ее страх.

Мы держались друг за друга, будто в первый раз.

Мои губы касались ее кожи, очерчивая ее плечи, впадинку на шее, небольшое углубление между ребрами, наслаждаясь каждой частью ее тела, теплом ее прикосновений, ее шепотом и дрожью дыхания. А потом мои губы, поднимаясь выше, встретились с ее губами. Я притянул ее ближе, мое дыхание трепетало в груди, аромат ее кожи проникал глубоко внутрь меня, а ее дыхание касалось моего виска. Когда мои губы затрепетали на ее губах, она притянула меня ближе и прошептала:

– Я люблю тебя, Джейс Белленджер, и буду любить до конца своих дней.

* * *

Обессиленные, мы лежали рядом друг с другом. Ее голова на моем плече, а ее пальцы вычерчивали круги на моей груди. Мы не говорили о последних нескольких днях, а вместо этого вспоминали наши дни в пустыне, когда мы только познакомились. Я чувствовал, что ей нужны воспоминания, которые наполнят ее, а не истощат. Возможно, мне тоже это требовалось. Напоминание, за что я боролся, нормальная жизнь, которую не ощущал с тех пор, как с неба упал труп птицы. Мы говорили. Спорили. Вспоминали. Смеялись. Впервые после нашего расставания.

И затем, после долгого молчания, она сказала:

– Я сильно облажалась вчера, верно? Не знаю, как быть дочерью или сестрой в такой семье, как твоя, Джейс. Что сказать или сделать.

– Никто не ждет, что ты будешь притворяться кем-то, и сейчас все думают, что ты героиня. На твоем месте я бы вообще сбежал.

Она вздохнула.

– За столом мне было неловко. Вы все – точно отлаженный механизм, а я – странной формы шестеренка, которая не подходит.

– Ты думаешь, мы все похожи? Я так же отличаюсь от Ганнера, как он от Праи, как она от Мэйсона. Мы – семья, вот и все, Кази, семья, которая выросла вместе. Ты можешь не видеть всех недостатков, но они есть, как и у тебя, Рен и Синове. Просто нас больше. Так лучше удается маскироваться.

– Но у вас общая история.

– Но это не отменяет того, кем мы являемся по отдельности, или того, как ты вписываешься в нашу жизнь. Семья – это не пазл с определенным количеством кусочков. Она скорее колодец: чем больше, тем лучше.

– Пока кто-нибудь не украдет ведро или два. Ты ведь сказал им, да?

О том, что она была воровкой.

Откуда она узнала, понятия не имел, но Кази могла прочитать даже незначительный взгляд.

Я вздохнул.

– Я не скрывал это от тебя, Кази. Клянусь. Просто столько всего произошло, что…

– Знаю, Джейс. Знаю. Нам еще многое нужно наверстать.

– Они даже не вздрогнули, когда я им сказал.

О нет, вздрогнуть – не самый удачный выбор слов.

– Я не сказал им, что ты – посол. Ведь