А теперь переверните страницу, щелкните по экрану или прибавьте звук. Нас ждут новые приключения, и я рад, что мы вместе.

Девон де Луда в который раз задумался: не безумна ли Женевьева Харгрейв, герцогиня Рошельская?

– Стой! Стой! – вопила она, барабаня кулаком по крыше экипажа. Герцогиня бросила взгляд на спутника и приказала: – Заставь его остановиться! – Потом высунула голову в окно и заорала кучеру: – Ради Марибора, придержи этих тварей! Немедленно!

Очевидно, кучер решил, что стряслось несчастье: он так резко остановил экипаж, что Девон рухнул на противоположное сиденье. Не успели колеса замереть, как герцогиня выпрыгнула из экипажа и понеслась прочь, подоткнув юбки и стуча каблуками.

Покинутый, оглушенный Девон трогал больное колено. Будучи герцогским казначеем Рошели, он привык возиться с монетами и бумагами. И был не в восторге от новой обязанности присматривать за импульсивным смерчем. Девон предпочитал размеренное, предсказуемое существование. Однако прибытие новой герцогини положило конец нормальной жизни в городе.

Может, она безумна, хотя бы чуточку? Это бы многое объяснило.

Девон хотел подождать в экипаже, но если с ней что-нибудь случится, то винить станут его. Тяжело вздохнув, он выбрался наружу и последовал за герцогиней.

Стемнело рано – весенние дни коротки; как и процветание, сезон возрождения не спешил в Альбурн. Дождь прекратился, но с моря наполз вечерний туман и принес сырость. Камни мостовой блестели в свете уличных фонарей, и мир за пределами экипажа пах деревом, дымом и рыбой. Редкие лужи были препятствием для новых туфель Девона, и, выбирая путь, он крепче стянул ворот пальто на шее. В экипаже было прохладно, однако вечерний воздух оказался ледяным. Они остановились на Винтаж-авеню, по обеим сторонам которой располагались солидные трехэтажные магазины. На тротуарах стояли десятки тележек, с них мигранты продавали всякую всячину – разноцветные шарфы, вышитые седла, жареных поросят. Как обычно, вокруг толпилась оборванная толпа – большинство могло позволить себе только смотреть на шарфы и нюхать поросят.

Герцогиня шагала вдоль рядов торговцев, пробираясь сквозь толпу – большинство людей замирали и в изумлении таращились на плотную даму в сатине и жемчугах, чьи туфли на каблуках громко цокали по мостовой.

– Миледи! – Де Луда поспешил за ней. – Куда вы направляетесь?

Герцогиня не сбавляла шага, пока не добралась до хлипкой тележки с ворохом одежды. Там она остановилась, тяжело дыша, и уставилась на содержимое прилавка.

– Он великолепен! – Герцогиня захлопала в ладоши. – Тот жилет с сатиновыми полочками и цветочным узором. Видишь? Разумеется, это не в моем вкусе, но Лео будет в восторге. Такой яркий, насыщенный узор. И синий цвет! То, что нужно для Весеннего праздника. В нем его определенно заметят. В подобном жилете заметят любого.

Девон понятия не имел, к кому она обращается, как, вполне возможно, и сама герцогиня. Для нее это редко имело значение. Девон проводил с ее светлостью больше времени, чем остальные, однако видел нечасто. Герцогиня звала его лишь в тех случаях, когда нуждалась в совете по герцогской экономике, – то есть всего несколько раз. Правда, в последнее время, увлекшись новым предприятием, она встречалась с ним чаще. Тем не менее, десяток вызовов, несколько поездок в экипаже и одна-две беседы не снабдили его достаточной информацией, позволяющей лучше узнать, не говоря уже о том, чтобы понять, новую герцогиню. Девон сомневался, что даже герцог понимал поступки своей супруги.

– Эй, ты! – крикнула она торговцу, темнокожему калианцу с бегающими глазами. По мнению Девона, они все были одинаковыми – лживыми дикарями, рядившимися в культурное платье, однако не способными никого обмануть. – Эй! Сколько за жилет? Тот синий на вешалке, с блестящими латунными пуговицами?

Торговец похотливо ухмыльнулся:

– Для вас, прекрасная леди, всего два золотых тенента.

Он говорил с предательским акцентом далекого Востока, который и ожидал услышать Девон: это был голос Лжи.

– Возмутительно! – воскликнул де Луда, подходя к герцогине.

Вечно эти уличные торговцы обманывают невинных и неопытных! Послушав их речи, можно было подумать, будто они предлагают невероятные, чудесные сделки, но позднее обманутый покупатель обнаруживал вместо бриллианта кварц, а вместо вина – уксус.

– Я заплачу тебе семь серебряных тенентов, – заявила герцогиня. – Девон, дай этому человеку семь серебряных тенентов и…

Нахмурившись, торговец покачал головой:

– За семь серебряных тенентов я подберу вам симпатичный носовой платок. За один золотой и восемь серебряных соглашусь расстаться с жилетом.

– Ваша светлость, герцогине Рошельской не подобает пререкаться на улице с…

Он кинул мрачный взгляд на калианского торговца, ждавшего оскорбления, которого не последовало. Обычно де Луда не стеснялся в выражениях, но в последние три месяца выяснил, что герцогине не нравилось, когда людей оскорбляли в ее присутствии, даже заслуженно.

– Мне безразлично. Лео будет в восторге! Не могу дождаться, чтобы увидеть его в этом жилете! Согласись, он будет великолепен. – Когда торговец снял жилет с крючка, герцогиня увидела скрывавшуюся позади ярко-желтую куртку. – Святой Марибор! Ты только взгляни на нее! Она еще чудеснее!

Охваченная энтузиазмом герцогиня схватила Девона за руку и яростно тряхнула. Он не впервые оказался в ее хватке, но знал, что хорошая встряска намного лучше объятий. Герцогиня славилась своими объятиями. Она раздавала их столь щедро и страстно – даже прислуге, – что многие быстро меняли курс, завидев ее в залах поместья.

– Я должна взять и то и другое. Скоро день рождения Лео, и в этой куртке он вновь почувствует себя молодым. Ему, знаешь ли, исполняется сорок лет, а никто не любит пересекать этот порог. Я едва не расплакалась в то утро, когда мне стукнуло тридцать. Время так и норовит подкрасться исподтишка, верно? Кидается из теней, будто дикая кошка, когда ты меньше всего этого ждешь. И тридцать – простая канава по сравнению с ущельем сорока. Однако ты и так это знаешь. Лео нуждается в жилете и по достоинству оценит куртку. Подобная одежда не для пресного, занудного сорокалетнего герцога, это наряд юного красавчика, чья звезда только восходит. – Герцогиня свирепо уставилась на торговца. – Один золотой и никакого серебра за куртку и жилет.

Качая головой, торговец разложил жилет на прилавке:

– Уважаемая дама, это привозной шелк из восточного Калиса, настоящее произведение искусства. Долгие месяцы караван вез его через кишащие пантерами и кобрами джунгли ужасного Гур Эма. – Он сопровождал свой рассказ нелепыми жестами, словно устраивал представление перед детьми, и, добравшись до пантер, даже изобразил когти. – Много людей погибло, доставляя эту редкостную, прекрасную ткань. Только лучшим портнихам дозволено касаться подобного материала, ведь один неосторожный надрыв или разрез может привести к катастрофе. Я вижу, что вы способны оценить мастерство, необходимое для создания такого шедевра, а потому готов принять один золотой шесть серебряных за жилет и еще два золотых за куртку.