Джемма хотела ей возразить, но передумала. Она знала, что Джин наконец сказала правду.

— Прошу вас, — сказала Джин. — Я вверяю вам свою жизнь. Если вы скажете Колину, что я сделала…

Джемма посмотрела на ее дядю, который начал шевелиться. В конце концов никто не пострадал при этих «грабежах».

— На месте преступлений смогут найти улики против него?

— На последнем я оставила его волос и отпечаток пальца.

Послышался характерный скрип гравия: Колин бежал к ним.

Это решение было не из тех, которое Джемма могла принять с легкостью и быстро. Ей надо было подумать.

— Как вы нашли кольцо в кроватном столбике?

Джин презрительно фыркнула.

— Кровать была кустарного производства. А столб был прикручен криво. Эйдриан научил меня в первую очередь подмечать очевидное.

Колин распахнул дверь. Одной рукой он обнимал смертельно бледного Триса. Тот поддерживал правой рукой левую руку, которая, судя по ее виду, была сломана.

Джемме хотелось расплакаться от счастья, но в этот момент на нее накатил неодолимый приступ тошноты, и она закрыла рот рукой.

Трис, несмотря на то, что ему, очевидно, было очень больно, усмехнулся, глядя на нее.

— Должно быть, уже семь. — Он на шаг отошел от Колина, который с ужасом смотрел на Джемму.

— Ты в порядке? — спросил он, схватив ее за плечи.

В ответ Джемму вырвало на его туфли.

Колин вскипел от ярости.

— Я убью тебя за то, что ты с ней сделал! — взревел он, рванувшись к дяде Джин, который в этот момент очнулся и пытался сесть.

— Нет, Колин! — закричал Трис. — Это твой ребенок с ней делает!

Колин уже успел схватить дядю Джин за воротник и занес кулак, но когда слова Триса дошли до его сознания, он уронил Эйдриана на пол.

— Джемма? — спросил он, глядя на нее.

Но она боролась с приступом тошноты.

— Отведи ее к раковине! — заорал Трис. — Пришла твоя очередь держать ей голову.

Донесся вой сирен. Это прибыла полиция.

* * *

— То, что ты считала нужным скрывать это от меня… — говорил Колин, прижимая к себе Джемму. У них за спиной полиция и Рой надевали наручники на дядю Джин. — Я так перед тобой виноват. Даже не знаю, как буду извиняться.

— Ничего, все в порядке, — сказала Джемма.

Он провел ладонью по ее щеке.

— Нет. Я думал, ты и Трис…

— Я знаю. — Она знала, что должна признаться в том, что ревновала его к Джин, но сейчас было не лучшее время для такого рода признаний. Ей было так хорошо в его объятиях, так приятно, что он перед ней каялся.

— Я никогда больше не стану ревновать, — сказал Колин. — И я обещаю, что всю жизнь буду искупать перед тобой свою вину.

— Хорошая мысль, — отозвалась она, и он ее поцеловал.

— Я люблю тебя, Джемма. И буду любить тебя вечно.

— И я тебя люблю, — сказала она и засмеялась, когда он, подхватив ее на руки, понес к машине.

— Все в порядке? — Колин спрашивал у Джеммы уже в тысячный раз. Это происходило на следующее утро после ареста дяди Джин, и Джемма лежала на диване в гостевом доме. Ноги ее укрывало стеганое одеяло.

Она могла лишь улыбаться, наблюдая за тем, как мистер и миссис Фразьер, и даже Шеймас порхают над ней. Миссис Фразьер хотела уложить Джемму в постель в их лучших гостевых апартаментах в главном доме, но Колин сказал, что их дом — его и Джеммы — лучше подходит для нее.

— Я не больна, я всего лишь беременна, — сказала тогда Джемма.

И от этих слов миссис Фразьер расплакалась — вновь.

В конечном счете, они пришли к компромиссу. Джемма должна была провести следующие три дня в доме Фразьеров, под присмотром миссис Фразьер, а затем ей предстояло переехать в дом Колина навсегда.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — спросил Колин, глядя на нее со смесью гордости и изумления.

— Да, — сказала Джемма. — Пожалуйста, поезжай и займись делом Эйдриана. И выясни, как дела у Тристана. Я хочу знать, что с ним произошло.

Рой вошла в комнату с телефоном в руке.

— Я могу ответить на этот вопрос. Доктор Трис на полпути в аэропорт понял, что при нем нет телефона, и потому поехал назад, домой, чтобы его забрать. Он застал дядю Джин врасплох, когда тот обыскивал дом.

Джемма посмотрела на Колина, и тот, взяв ее за руку, кивнул. Она была права: Эйдриан искал камень.

— Вор выскочил в окно, и Трис за ним погнался, — сказала Рой. — Этот маньяк спрятался в кустах и чем-то ударил Триса. Видимо, это была клюшка для гольфа. Доктор Трис сказал, что вор целился ему в голову, но он вовремя обернулся, и удар пришелся на его левую руку.

— Насколько серьезна травма? — спросила Джемма.

— Перелом не очень опасный. Ему придется несколько недель походить в гипсе. Его родители прилетели из Саросты, и на какое-то время отец Триса возьмет заботу о пациентах его сына на себя.

— А как Джин? — спросила миссис Фразьер. — Как она со всем этим справляется?

Джемма против воли затаила дыхание. Она знала, что Колин всю ночь допрашивал Джин, но ему так и не представилась возможность рассказать Джемме, что он выяснил.

Колин заговорил, обдумывая каждое слово:

— Она слышала, что Трис собирался уехать из города, поэтому она подумала, что ее дядя, возможно, захочет обыскать дом. Когда Джин приехала туда, она не видела Тристана. К тому времени он лежал без сознания на склоне холма, и Колдуэлл уже успел вернуться в дом. Джин не знала, что ее дядя уже отправил Джемме сообщения с телефона Триса, требуя, чтобы она приехала. У Джин было оружие, и она подкралась к нему незамеченной. Она связала его с помощью скотча.

Колин помолчал немного.

— Джин пыталась мне дозвониться, но из-за грозы маршрутизатор Триса вышел из строя. Если бы Джемма приехала, думая, что нужна Трису, этот маньяк, вероятно, заставил бы ее отдать ему камень, а после убил бы.

Ему пришлось сглотнуть от волнения, прежде чем он смог продолжить:

— Но Джемма поступила очень мудро. Она подъехала к дому не по главной дороге, а направилась в объезд. К тому времени Джин уже прибыла на место и привязала дядю к стулу. К несчастью, он сумел освободиться. Если бы Джемма не напала на него — чего ей делать не следовало, кстати, — он бы убил свою племянницу.

— И все ради камня, который исполняет желания, — с отвращением констатировала миссис Фразьер.

Все присутствующие обратили взгляды на нее. Теперь, когда ее заветное желание осуществилось, она могла позволить себе презрительный тон.