– Ваша задача – отвлекать внимание, когда эти двое проберутся в заколдованный дом. – Он толкнул Джекоба в грудь громадным кулачищем. – Этой же ночью попытаетесь, да? Ты не похож на того, кто любит зря терять время.

Большинство троллей плохо умеют читать лица людей, но Харвард Асбьорнсен, очевидно, научился этому благодаря своему ремеслу.

Безмолвный дом

Уже смеркалось, когда Джекоб с Лиской вновь оказались на Скомаркаргатан. Зимой и ночь в Стокхольме наступает рано, но они планировали навестить дом музыкального вора только через два часа после полуночи. В это время суток многие виды ведьминской магии значительно ослабевают. Джекоб вернулся в порт, чтобы добыть кое-какие вещи, которые могут оказаться полезными в их рискованной затее, а Лиска осталась присмотреться к дому, что ловил музыкальные инструменты, как кот мышей. Она решила сделать это в обличье лисицы. Крадущийся вдоль садовой стены зверь вызывает обычно гораздо меньше подозрений, чем человек. Зимой, надеясь на легкую добычу, в город наверняка пробирается множество голодных лисиц. Она быстро нашла задний двор, где можно было превратиться незаметно для посторонних глаз – если не считать куриц, которые, завидев рыжий мех, испуганно попрятались в курятнике.

Снова начался снегопад, и даже более оживленные улочки мерцали в свете газовых фонарей звездными дорожками, несмотря на множество отпечатков обуви на свежем белоснежном покрове. Лисица не слишком любила снег: он забивался в лапы, и было трудно не оставлять на нем следов. Ниссе Асбьорнсена забрались ей на спину и, поглубже закопавшись в согревающий мех на загривке, показывали дорогу. Представительный дом Асбьорнсена казался жилищем бедняка в сравнении со зданием, чей светло-серый фасад появился наконец высоко над Балтским морем за неприветливого вида стеной. Если бы не сосульки на каменных арках над окнами и дверями, здание напоминало бы дворцы, знакомые Лисе по южным городам. Она ссадила ниссе у стены сада, а сама проскользнула под высокими железными воротами, украшающими дом и сад искусным кованым узором. Шторы в окнах на всех трех этажах были задернуты, и в комнатах за ними было темно. Не обнаруживалось и других признаков жизни. Ни собаки, ни охранника у ворот – все было так, как рассказывал ниссе. Кто бы ни скрывался за темными окнами, он, похоже, и правда полагался на то, что все будут побаиваться дома, обитателей которого никто не видел десятилетиями. И на колдовство. Лиса чуяла в заснеженном саду магию – ее запах и отдаленно не напоминал зловещий запах магии пряничных домиков, но существовало много видов темных чар, недоступных для восприятия даже лисице, и они с Джекобом порой попадали в ловушки, когда ее нюх их не предостерег.

Она приблизилась к входной двери, и здесь магия стала сильнее. Явственнее она ощущалась и у черного хода с обратной стороны дома. Снег там лежал так высоко, что лисице пришлось прокладывать себе дорогу. Лиса подняла взгляд к окнам, чтобы убедиться, что за шторами ничто не движется, и обернулась человеком – нужно было рассмотреть замок вблизи. Замочную скважину затягивала тонкая паутинка. Для менее привычных к колдовству глаз она выглядела безобидной паучьей сетью, но так защищали замки многие ведьмы. Такое же плетение обнаружилось и в щелях между дверью и дверной рамой, но Джекоб запросто его преодолеет.

Лиска, вновь обернувшись лисицей, замела следы и по заснеженным садовым дорожкам проскользнула к огибающей дом стене. Она нашла место, где можно было пробраться в сад с дерева. Хорошо. На пути к воротам она не сочла нужным заметать следы. В заваленном снегом саду было множество звериных следов, и отпечатки лисьих лап наверняка не вызвали бы подозрений. Обитатель этого дома был явно настроен лишь против посетителей человеческого рода.

В трактире, где они условились встретиться, Джекоб появился несколько часов спустя и выглядел таким же довольным, как и Лиска. Ей было знакомо это его выражение лица: все готово, и он, как и она, ждет не дождется, когда можно будет отправиться на охоту. Один из ниссе устроил склоку с официантами: те не хотели наливать ему глинтвейна с пряностями, которым благоухал весь Стокхольм, на том основании, что его свалит с ног даже наперсток. Когда Джекоб признал правоту трактирных домовых, крошка вместо благодарности угостился вином из его бокала, и Лиска успела поймать бедолагу в последний момент: тот, пошатнувшись, чуть не упал со стола и не свернул себе тоненькую шейку. Она засунула его в карман пальто: пусть проспится, – и Джекоб стал показывать ей русалочью чешую, которую выловил в Зунде. С помощью этих чешуек он будет шагать беззвучнее лисицы и – что еще важнее – не оставлять следов. Русалки Свериги оказались очень отзывчивыми – не то что их лотарингские сестры, мальдемары или предпочитающие человечинку лорелеи. Одна сверижская русалка не только благосклонно наблюдала, как Джекоб вылавливает чешуйки из воды, но даже отщипнула для него несколько штук из собственного переливчатого хвоста. Кроме того, у одного торговца корабельной оснасткой и менее обычным снаряжением Джекоб приобрел бездонный кисет, кажущийся пустым даже с такой объемной добычей внутри, как скрипка.

Трактир закрылся вскоре после полуночи, и Джекоб с Лиской побрели по ночным улочкам Стокхольма, как они уже бродили во многих местах и городах, слушая истории, которые им нашептывали древние стены, и рассказы ниссе о том, что происходило здесь задолго до появления людей. Когда они вышли к королевскому дворцу, его светло-желтые стены были облеплены роями блуждающих огоньков. Они крошечными фонариками смешивались со все гуще сыплющими с неба снежными хлопьями. Несколько недель назад за одним из окон на верхнем этаже родилась принцесса – горбатая, как Шарль Лотарингский, шептали ниссе, – и с тех пор королева велит каждый вечер смазывать оконные обрамления медовухой, чтобы привлекать блуждающие огоньки: якобы их свет дарует новорожденным здоровье и красоту. Матросы, отгоняющие их в порту от мачт и парусов, в это явно не верили. Они опасались этих существ размером не больше шмеля, что на вид как люди, но, скорее, напоминают насекомых: слишком уж часто блуждающие огоньки сбивали корабли с курса и в восторге роились вокруг, когда те разбивались о скалы или садились на мель.

Что о блуждающих огоньках ни думай, но по ночам благодаря их сиянию Стокхольм выглядел еще красивее, чем днем. И все же Лиса обрадовалась, когда часы на башнях церквей пробили два. Не меньше был рад и Джекоб. Вместе они уже нашли так много легендарных волшебных вещиц: хрустальный башмачок, «столик-накройся», прялка, превращающая солому в золото… Лиске не терпелось добавить в этот список умолкшую скрипку, тем более что она не исчезнет в кунсткамерах императрицы или в набитых сокровищами сундуках какого-нибудь короля – она должна вернуть счастье в обычную семью.

Их заказчица приложила к письму фотографию заболевшей дочери – окрашенное в цвета сепии воспоминание о днях, когда та была здорова. Лиса кралась с Джекобом вдоль стены вокруг заколдованного дома, а перед глазами у нее стояло маленькое личико. Оба они обычно относились к охоте за сокровищами как к фантастической игре, ускоряющей сердцебиение, но, похоже, этой ночью предстояла охота поважнее. Идея вернуть голос умолкшей