она почувствовала, как он подхватил ее на руки, как в колыбели, услышала эхо его шагов по камням, когда он нес ее через холл и вниз по ступенькам.

— Куда ты меня несешь?

— Что ж, если бы я знал, что ты собираешься признаться мне, — сказал он с дразнящей усмешкой в уголках рта, — я бы лучше подготовился, чтобы позаботиться о твоем комфорте. Однако, похоже, что пруд станет твоей ванной. Тем не менее, прохладная вода должна успокоить нежную плоть, которую я растерзал.

Ее охватило смущение, когда реальность нахлынула на нее. Они занимались любовью в беседке. На открытом воздухе, где их мог увидеть кто угодно! Но она была настолько охвачена всепоглощающей страстью, что ей было все равно. Однако, как только это прошло, она слишком хорошо осознала последствия своих действий. Предложение руки и сердца, которое, несомненно, сорвется с губ Брэндона. Он был слишком джентльменом, чтобы оставить это невысказанным.

Когда он поставил ее ноги на мягкую подстилку из клевера у пруда и его руки легко заскользили по ее телу, она гадала, когда он заговорит на эту тему. Она была так поглощена своими мыслями, что вздрогнула, когда он опустился на одно колено. Затем она моргнула от нового толчка и увидела, что на ней нет ничего, кроме чулок и туфель, а платье и нижнее белье сползли до лодыжек.

Конечно же, он не стал бы делать предложение… не здесь… вот так…

Она застенчиво прикрыла руками промежность и услышала в ответ его тихий смешок, как будто он прочитал ее мысли. Но он ничего не сказал, только развязал тесемки на ее подвязках и быстро поцеловал обнаженную кожу чуть выше чулок. Затем он приподнял ее ногу, что вынудило ее положить руки ему на плечи, полностью обнажив ее перед ним.

Он снял сначала одну туфельку, затем другую, прежде чем спустить шелковые чулки с ее икр. Он медленно снял их и провел кончиком большого пальца по обнаженной дуге, посылая мурашки по внутренней стороне ее бедра.

У нее перехватило дыхание от того, как он смотрел на нее снизу вверх, словно в ее глазах формировалась вселенная, начало и конец всего сущего. Джордж никогда не смотрел на нее так.

При этой мысли ее охватило чувство вины. Она не должна была думать о Джордже в такой момент. И все же, как она могла не думать, если всю свою жизнь планировала провести с ним? Ее любовь к Брэндону была такой новой по сравнению с этим. Но она действительно любила его, и так сильно, что все еще не оправилась от этого осознания.

Брэндон сбросил брюки и отбросил ботинки в сторону. Он постоял перед ней в рубашке всего мгновение, а затем поднял руки, высоко подняв локти, и потянулся к плечам. Затем одним плавным движением снял с себя рубашку и бросил ее на землю.

Все мысли о Джордже — да и вообще какие-либо внятные мысли — покинули ее.

Ее жадный взгляд скользнул по широким плечам, мускулистым рукам и крепкой груди, слегка покрытой бронзовыми завитками, которые оттеняли плоские коричневые соски. Его грудная клетка выглядела твердой и крепкой, абсолютно неуязвимой.

Неосознанно она шагнула ближе, и кончики ее пальцев проделали тот же путь, ощущая волнующий изгиб теплых мускулов, гладкую текстуру его кожи, жесткие волосы, бархатистые соски, которые затвердели под ее прикосновениями.

Ее беззастенчивое исследование продолжилось вниз по упругим горизонтальным выпуклостям его живота, заметив легкую рябь, когда она спустилась к тени его пупка, где тонкая полоска волос спускалась к более темной поросли и внушительному выступу его эрекции. Очарованная, она провела кончиком пальца по всей длине, и плоть подалась к ее ладони, когда он зашипел, прижав кулаки к бокам.

Она обхватила горячую плоть, которая была похожа на кованое железо, обернутое в шелк, она была слегка влажной и блестела от их соития.

— Ты всегда такой?

Он издал сдавленный звук, его голос стал хриплым.

— Только когда я вижу тебя или слышу твой голос. Когда чувствую твой запах в воздухе. Прикасаюсь к тебе. Ощущаю вкус твоего сладкого поцелуя, — прошипел он, когда она скользнула к кончику, — или думаю о тебе. Другими словами, Элли, да. Всегда

Тяжело дыша, он накрыл ее руку своей и отвел, его глаза потемнели от желания.

— Боюсь, я никогда не смогу насытиться тобой.

Ее пульс участился, как и другие, более чувствительные части тела. Она думала, что признание в любви и выражение своих чувств принесут ей некоторое облегчение. Так оно и было. Но это было ненадолго. Потребность, эта грызущая боль, теперь казалась еще сильнее.

Итак, она шагнула в его объятия. Обвив руками его шею, она подняла лицо для поцелуя и была вознаграждена, когда его сильные руки крепко обхватили ее, а жар, исходящий от него, коснулся ее живота.

— Тогда возьми еще, — прошептала она. — Бери все, что тебе нужно.

В мгновение ока он высвободился из ее объятий и отстранился, словно ошпаренный, его взгляд был почти обвиняющим.

— Ты еще новичок в этом, чтобы понимать, какое искушение ты представляешь.

У нее вырвался неудержимый смешок, и он предостерег ее низким рычанием, крепко сжав ее руку, а затем без дальнейших промедлений повел ее к кромке воды.

Словно почувствовав мрачное настроение большого разбуженного зверя среди них, даже лягушачья песня затихла при их приближении, а затем раздался негромкий всплеск. Она услышала отдаленный звук капель и плеск, почувствовала, как удивительно прохладная вода струится по ее лодыжкам и икрам, и с удивлением поняла, что ее не беспокоит то, что скрывается под поверхностью. Она была слишком поглощена наблюдением за тем, как он двигался, за движением мышц на его спине, за упругим изгибом ягодиц и бедер при каждом шаге мимо листьев кувшинок.

Он резко остановился под аркой из изогнутых ивовых веток, которые опускались в темную, покрытую рябью воду. Затем он повернулся к ней лицом и поймал ее взгляд.

Она покраснела, а он тихо выругался. Следующее, что она осознала, это то, что он прижал ее к себе. Положив руку ей на затылок, он поцеловал ее крепко, грубо, словно потерял над собой контроль. И она приветствовала это, чувствуя, как растет ее собственное отчаяние.

Ей нравилось ощущать его прикосновение, прикосновение волос на его груди к своим соскам, и она двигалась навстречу ему, пока они не напряглись и не заныли. Он мял ее груди до тех пор, пока они не налились тяжестью, возбуждая каждый нежный кончик, в то время как ее лоно трепетало и сжималось. Затем