И все-таки некоторым перебежчикам улыбается судьба. Они благополучно переплывают Рио-Гранде, проскальзывают между дозорами полицейских и идут на север с уверенностью встретить работу в доме хорошего, доброго фермера. И где-то на каком-то километре своего пути — может, на двухсотом — брасеро встречает работу. В сезон уборки урожая американским фермерам нужны рабочие руки. И они нанимают мексиканцев даже с удовольствием. Ведь мексиканца можно поселить в сарае, а не в доме. Мексиканца можно заставить выполнять любую работу, платить ему можно втрое меньше, чем американскому рабочему. Пусть попробует мексиканец куда-нибудь пожаловаться. Кто его будет слушать? Ведь он нелегально перешел границу и находится вне закона. А если фермер захочет прогнать батрака, то ему достаточно крикнуть шерифа — и мексиканца арестуют и выгонят из США.

Триста тысяч человек ежегодно отправляются в США. Половина из них едет с контрактом. Но другая половина пробирается нелегально. Те, кто с контрактом, живут не лучше. Разница лишь в том, что шериф не может просто так взять брасеро за шиворот и выкинуть его из дома фермера. Он обязан хотя бы объяснить причину изгнания.

…Ночь все плотнее окутывала Нуэво-Ларедо. Многие брасеро покинули сквер — видимо, отправились к Рио-Гранде испытывать свою судьбу.

Неподалеку светилась огнями кантина. Я пошел туда. Здесь было людно. За столами сидели брасеро — правда, из числа тех, у кого в кармане был пропуск. Один местный журналист узнал меня и подвел к столику:

— Познакомься с брасеро и писателем Хесусом Топета.

Хесус не раз ходил в Соединенные Штаты, а потом написал книгу «Приключения одного брасеро». Хесус вынул из портфеля книгу и подарил ее мне, написав на титульном листе: «Советскому другу от брасеро». Хочу привести из нее всего одну страничку, где Хесус рассказывает, как он работал у фермера сборщиком картофеля.

«Сборщик картофеля надевает специальный широкий пояс с доской впереди, — пишет Хесус, — а по бокам навешивает кипу пустых мешков. К крючкам доски прикрепляется один мешок, и сборщик, скорчившись, на четвереньках, погружая почти всю пятерню в землю, начинает быстро собирать картофелины, наполняя ими мешок. Когда мешок полон, его следует быстро оттащить в сторону и наполнять следующий, пустой. И так весь день, не разгибая спины, которая порой, кажется, готова растопиться на солнце. Лицо и тело сборщика покрываются коркой грязи, пот перемешивается с землей и ядовитыми удобрениями. От этого тело так жжет, словно тебя натерли перцем или негашеной известью.

…Стоит на минуту выпрямиться, чтобы сменить мешок, как перед глазами все начинает вертеться и появляется желание лечь на землю и больше не вставать. А в это время сзади уже подходят грузовики, собирающие мешки, а впереди идет машина, которая без устали копает картофель, а по бокам полосы бегает надсмотрщик, который кричит, чтобы мы не теряли времени. Если от усталости, от жары и жажды уже больше нет сил, все равно обязан двигаться. Иначе тебя ждет немедленный расчет.

На моих глазах несколько парней, не выдержав, свалились в обмороке прямо на поле, а двух других в полдень хватил солнечный удар.

За всю эту „почетную“ работенку, — добавляет Хесус, — нас кормили всего на полтора доллара в день. Питание это могло бы показаться подходящим разве только для заключенных на острове Алькатрас».

В эти трудные дни люди живут надеждой, что когда-то все-таки уборка урожая кончится и придет долгожданное время расчета с хозяином. И конечно, это время приходит. Правда, фермер, месяц назад нуждавшийся в рабочих руках, теперь смотрит на мексиканца, как на вора и убийцу. (Кстати, голливудские фильмы всегда изображают мексиканцев именно в такой роли.) Многие фермеры к концу уборки подыскивают повод, чтобы уличить брасеро в мелкой краже, или в ухаживании за дочерью, или в каком-нибудь ином «смертном» грехе, чтобы выгнать с фермы брасеро, не заплатив ему ни гроша.

Но предположим, что фермер окажется честным человеком и сполна заплатит брасеро? Все равно это еще не конец истории.

Получив деньги, брасеро идут на юг, к той самой реке Рио-Гранде, до которой, может быть, сто, а может, двести километров. Они не могут себе позволить роскошь прокатиться на автобусе. Они шагают по раскаленной земле пешком.

— Дайте напиться, сеньор! — просит брасеро и стучит в окно какого-нибудь дома фермера. Но напрасно!

Так и бредут по дорогам Техаса изнуренные и оборванные люди. Но они не падают духом. Скорая встреча с близкими, доллары, спрятанные в потайном кармане, дают силу этим странникам.

Те, кто прибыл в США с пропуском, могут перейти Рио-Гранде через мост. А остальные снова вынуждены ждать ночи, чтобы перебраться вплавь через реку, разделяющую две территории. До дома рукой подать — вон она, родная земля! Но полицейские не дремлют. На этот раз они охраняют границу с особым рвением. Они ловят брасеро и, раскручивая на пальце свою дубинку, задают один и тот же вопрос:

— Сколько заработал?

Этот разговор полицейского с мексиканцем в большей степени напоминает диалог на большой дороге, где в роли грабителя выступает представитель власти с жезлом в руках.

— Нет у меня денег, сеньор! — со слезами на глазах отвечает брасеро.

— Врешь! — уверенно говорит полицейский. — Зашил в портках, мерзавец!

Если брасеро продолжает утверждать обратное, полицейский бьет его дубинкой, обыскивает — деньги, конечно, отбирает. Очнувшись, брасеро пускается вплавь к своему родному берегу, на который он вступает с пустыми карманами.

ПОСЛЕДНИЙ ПРЫЖОК ТАРЗАНА

Юноша карабкался по склону высокой серой скалы, у подножия которой разбивались океанские волны. Иногда юноша перепрыгивал с уступа на уступ, иногда хватался за уступ руками и подтягивался. Юноша уверенно поднимался все выше. Видно было, что ему хорошо знаком этот путь. Юноша добрался до вершины скалы и шагнул на маленькую ровную площадку, где стояла часовенка с ликом святой девы Марии.

Отсюда был виден весь Акапулько, раскинувшийся на изрезанном заливами побережье Тихого океана. Видны были отели: маленькие — с причудливыми красными и зелеными крышами, большие — похожие на стеклянные коробки. Около отелей гордо покачивали кронами высокие пальмы, рядами, как на параде, стояли разноцветные автомобили. Отсюда, со скалы Кебрады, автомобили казались игрушечными.

Вдоль побережья извивалось шоссе. По нему бежали машины. Они спешили в Пуэрто-Маркес, где на берегу залива выстроились индейские хижины. Хозяева хижин предложат вам прекрасную свежую рыбу, зажаренную по-индейски, прохладный сок кактуса с джином. Здесь же стоят моторные катера. По зеркальной глади залива можно покататься на лыжах.

— Эй, Фредерико! Ты что, заснул? — крикнул снизу Эрнандо, и голос его полетел с уступа на уступ, от скалы к скале,