– Что за хрень? – говорит Кристи. Она подходит к краю водоема, судя по неподвижности его поверхности, озера. В свете фонариков его границы не видны, поэтому кажется, что озеро велико. Здесь, у воды, стоны звучат странно глухо. Камера поворачивается направо, налево и снова направо.

– Изабель! – кричит Кристи.

Остальные участники съемочной группы присоединяются к ней. Возгласы удивления при виде озера сливаются с криками «Изабель!». Лучи фонариков преследуют друг друга вдоль берегов по обе стороны от столпившейся группы.

– Где?.. – говорит Кристи.

– Вон там, – говорит Сейра, указывая лучом фонарика направо. Там едва освещаемая лучом фонарика виднеется стоящая в воде фигура, все бегут к ней. Камера дергается.

Обхватив себя руками, по щиколотку в воде стоит Иза-бель Раутер. Ее глаза закрыты, из открытого рта вырываются стоны. Прийа, подняв брызги, входит в воду, делает, высоко поднимая колени, шесть шагов к Изабель и прикасается к ней. Изабель содрогается, ее стон замирает. Глаза остаются закрытыми.

– Все в порядке, – говорит Прийа. – Изабель, все хорошо. Это же я. Я, Прийа. Мы здесь.

– Прийа? – переспрашивает Изабель хриплым шепотом.

– Ну да, – говорит Прийа. – Это я. Мы все здесь. Мы тебя нашли. Все в порядке.

Изабель открывает глаза и поднимает ладони, защищая глаза от света фонариков.

– Изабель, – говорит Сейра, – с тобой все в порядке?

– Вы здесь, – говорит Изабель.

– Ну да, здесь, – говорит Сейра.

– Что с тобой случилось? – спрашивает Кристи.

– Все нормально? – говорит Прийа.

Изабель опускает глаза и что-то бормочет.

– Что? – говорит Прийа.

Едва переставляя босые несгибающиеся ноги, Изабель направляется к берегу. Выйдя из воды, она не останавливается, а проходит мимо съемочной группы. Камера снимает ее.

– Погоди минутку, – говорит Кристи, – ты куда?

Не оглядываясь назад, Изабель отвечает:

– Из шахты.

– Вот так? – говорит Кристи. – Мы-то тебя искали-волновались… и все? «Из шахты»? В самом деле?

– Кристи, – говорит Сейра.

– Нет, она права, – говорит Чэд.

Прийа выходит из воды.

– У нее, наверно, шок, – говорит она.

– Наверно, она заноза у меня в заднице, – говорит Кристи.

– Ребята, – говорит Сейра, – мы не могли бы продолжать эту дискуссию, не отставая от Изабель?

– Да, – говорит Чэд, – было бы обидно потерять ее во второй раз.

– Заткнись, Чэд, – говорит Кристи.

Три недолгие сцены показывают участников съемочной группы, преодолевающих тьму между подземным озером и местом, где пещера переходит в галерею шахты. Изабель идет быстрым шагом даже и после того, как поранила правую ступню. Она оставляет кровавый след. Наконец, остальные догоняют ее и требуют, чтобы она позволила перевязать рану. Это делает Джордж. Изабель не сбавляет скорости и в шахте, при этом одни участники съемочной группы жалуются, другие радуются. Все это время Кристи продолжает спрашивать, что случилось с Изабель, достаточно громко, чтобы та услышала, но ответа не получает.

Изабель останавливается, лишь дойдя до портрета женщины неподалеку от входа в шахту. Застыв, она смотрит на него, остальные участники съемочной группы собираются вокруг нее.

– Что теперь? – говорит Кристи.

В ответ Изабель издает громкий крик, от которого все вздрагивают и отшатываются от нее. Этот крик длится и длится, и на записи, выйдя за пределы возможностей записывающей аппаратуры, превращается в потрескивание, будто помехи в радиоприемнике. Изабель сгибается вдвое и так, согнувшись, идет нетвердой походкой с широко раскрытым ртом. В звукозаписи ее крик перемежается с помехами в виде гудения. Участники съемочной группы стоят в оцепенении, у всех на лицах – ужас. Из глаз Изабель текут слезы, из носа – сопли, к губам и подбородку пристали мелкие сгустки крови. Звукозаписывающая аппаратура уже ничего не записывает, слышно только гудение. Наконец Прийа подбегает к Изабель, обнимает ее и уводит к выходу из шахты. Изабель, по-прежнему согнувшись вдвое, подчиняется. Чэд и Джордж идут за ними следом. Наконец и Сейра, посмотрев некоторое время на портрет, поворачивается и уходит вслед за остальными.

Камера продолжает снимать стену со странным портретом, черты которого так поразительно напоминают Изабель Раутер, наезжает на него до тех пор, пока в кадре не оказывается лишь та часть лица, которая похожа на череп. С этого момента запись звука возобновляется. Изабель по-прежнему кричит, и ей отвечает эхо где-то в галереях шахты. Экран темнеет.

– Режиссер – Сейра Фиоре, – плывут по экрану белые титры.

– Вот так, – говорит Сейра, остановив воспроизведение.

– Гм. – Я вдруг спохватываюсь, что за то время, пока мы смотрели фильм, солнце зашло за гору, которая у нас называется Француз, и уже стемнело. Осенний свет скатился по окнам в тыльной стороне бара, и теперь к ним прильнула чернота. Откуда-то из темноты доносятся крики и визг ряженых. Нелепо, но после часа, проведенного вместе с героями фильма под землей, мне начинает казаться, что чернота высвободилась из шахты и перелилась в ночь.

– Это нечто, – говорю я, сглотнув.

– Лэрри беспокоился, что материалу не хватает прямоты, – говорит Сейра. – Ему понравилось, но он сказал, что фильму необходимо развитие. Я была… это было сюрреалистично, понимаете? Я смонтировала фильм, который показывал… Не знаю, что он показывал. И рядом со мной находился кинематографист, мнением которого я дорожила, но он рассматривал фильм как вымысел. И тут я поняла: «Да, его можно смотреть и так, – а потом подумала: – Погодите, это так и было?» Она качает головой.

– А вам никогда не приходило в голову сказать ему правду?

– Приходило. Примерно на полсекудны, пока он не начал сыпать цифрами бюджета, пока не начал говорить о возможных дистрибьюторах. Все это было крайне скромно, но по сравнению с тем, к чему я привыкла… Да, к тому же он говорил о возможности представить меня в роли режиссера… ну, тут уж размышлять было не о чем.

– Больше всего меня беспокоила Изабель. После выхода из шахты она пребывала довольно в печальном состоянии. Прийа сразу же отвезла ее в отделение экстренной медицинской помощи в Уилтвике. Изабель перестала кричать вскоре после того, как Прийа отвела ее от портрета, но ее горло было в ужасном состоянии. Она вымоталась, организм оказался обезвожен после долгого пребывания в шахте – все это время она не пила. Кроме того, у нее что-то случилось с кровью: белых кровяных телец стало не то слишком много, не то слишком мало – не помню. Как бы то ни было, дня два-три она провела в больнице. Я решила, что вряд ли она, мягко говоря, пожелает участвовать в повторной экспедиции в шахту, но я чувствовала себя обязанной посвятить ее в новый план.