Ответ напрашивался — наверно, Альберт Швейцер и Лайнус Полинг замечательные люди, но ни в бомбе, ни в биологических эффектах радиации профессионально не сведущие. Первый — музыкант и религиозный философ, освоивший медицину, чтобы служить людям в африканском захолустье. Второй — выдающийся химик. Их Нобелевские премии — премия мира у Швейцера в 1952 году и премия по химии у Полинга в 1954 году — прямого отношения к делу не имеют так же, как их эмоции.

А тут специалист по бомбам и радиации в очень уравновешенной манере разъясняет что к чему. В довершение этот специалист сообщил, что в Америке совсем недавно придумали чистую бомбу, которая поражает огнем и ударной волной, а радиоактивности оставляет пренебрежимо мало, — это очень термоядерная бомба, в которой атомная зажигалка сделана очень маленькой. Испытания таких чистых бомб оставляют еще меньше причин для беспокойства о радиоактивных осадках. И эти испытания необходимы для того, чтобы сделать ядерное оружие еще более чистым.

Само же чистое термоядерное оружие нужно вовсе не для Убийства миллионов мирных жителей» — это бессмысленно с военной точки зрения, а для того, чтобы «остановить вооруженные силы агрессора», не дать возможность «красному блоку захватывать одну страну за другой, как только появится возможность», и чтобы, останавливая коммунистических агрессоров, не «убивать жителей той самой страны, свободу которой мы стараемся защитить».

Средний американец не знал, что отношение Теллера к «мощным коммунистическим странам, которые стремятся к мировому господству», имело существенную личную компоненту. Как он объяснял в 1996 году своим российским коллегам:

События в Советском Союзе я стал воспринимать особенно эмоционально, когда мой хороший друг и прекрасный физик Лев Ландау был посажен Сталиным в тюрьму. Я знал его в Лейпциге и Копенгагене как страстного коммуниста. И я был вынужден прийти к выводу, что сталинский коммунизм не намного лучше, чем нацистская диктатура Гитлера.[306]

Теллер опирался на свидетельство его друга юности, на глазах которого разгромили научную школу Ландау.[307]

Вторую мою опубликованную работу в физике я сделал совместно с моим хорошим другом Л. Тиссой. Вскоре после нашего сотрудничества в Лейпциге он был арестован венгерским фашистским правительством как коммунист. Он потерял возможность найти работу в науке, и я порекомендовал его моему другу Льву Ландау в Харькове. Несколько лет спустя Тисса посетил меня в США. У него больше не было никаких симпатии к коммунизму. Лев Ландау был арестован в СССР как капиталистический шпион! Для меня значение этого события было даже больше, чем пакт между Гитлером и Сталиным. К 1940 году у меня были все причины не любить и пе доверять СССР.[308]

В 1958 году советские коллеги Теллера — за исключением Ландау — были совершенно не готовы принять такую политическую картину мира. Однако что касается картины профессиональной, или биофизики испытаний, которую Теллер обрисовал в 1958 году на основании измеренных и рассчитанных величин, физики Объекта с ней соглашались практически все. Только Сахаров увидел в этой картине серьезный дефект, не сводимый к физике и математике.[309]

Моральные и политические выводы из цифр

Повод внимательно вглядеться в эту картину дала как раз та чистая бомба, которая, по мнению Теллера, вообще снимала проблему. В своей книге Теллер упоминает испытание этого оружия, проведенное 19 июля 1957 года. В то же лето новое слово бомбовой науки прозвучало громогласно из уст президента США — с явной целью утихомирить общественные антиядерные страсти.[310]

Физики прекрасно понимали, что даже идеально чистая бомба — это лишь бомба чисто термоядерная и что даже она производит неизбежное радиоактивное загрязнение. Термоядерные нейтроны делают радиоактивный изотоп углерода C14, или радиоуглерод, прямо-таки «из воздуха» — из азота воздуха. И эта радиоактивная грязь легко и быстро становится достоянием всего человечества. Углерод — основной элемент живой природы, и во всех биологических процессах радиоуглерод неотличим от обычного. Поэтому доля радиоуглерода во всех живых организмах быстро уравнивается с его долей в атмосфере. А попав в организм, радиоуглерод живет и умирает по своим законам, а умирая, распадаясь, облучает — отравляет организм своей радиацией.

Для физика, конечно, существен количественный вопрос — сколько образуется радиоуглерода и насколько вредоносна его излучение. А для защитника испытаний важнее слово «чистая». Теллер в своей книге вообще не упоминает о радиоуглероде.

В такой ситуации Сахаров и получил от Курчатова предложение написать статью о радиационной нечистоте чистой бомбы.

Первоначальная цель статьи была — осудить новую американскую разработку, не затрагивая «обычного» термоядерного оружия. То есть цель была откровенно политической, и поэтому присутствовал неблаговидный элемент некоторой односторонности. Но в ходе работы над статьей и после ознакомления с обширной гуманистической, политической и научной литературой я существенно вышел за первоначально запланированные рамки.

В статье Сахарова, датированной 8 июля 1958 года и опубликованной в научном журнале «Атомная энергия», физико-математический расчет (опирающийся на данные биологии) приводит к вполне определенным цифрам: каждая мегатонна самого чистого термоядерного взрыва в атмосфере рождает такое количество радиоуглерода, которое обрекает на гибель 6600 человек в течение 8 тысяч лет на всем земном шаре.[311]

С точки зрения статистики эти цифры в общем сходятся с оценкой Теллера — один день жизни или одна сигарета в два месяца. Почему же Сахаров избрал другую форму оценки? Чтобы лучше обслужить пропагандистскую цель? Чтобы скрыть крохоборский масштаб своих выкладок?

Нет, он просто считал свой вывод отвечающим физической сути исследуемого общественного явления. Человечество под воздействием радиоуглерода можно уподобить уличной толпе, в которой некий злоумышленник открывает беспорядочную пальбу во все стороны. Меньшая доля радиоуглерода в атмосфере означает не то, что его шальные пули станут легче и мягче, пули останутся теми же самыми, какими их изготовила природа для распада радиоуглерода, просто выстрелы станут реже. Но каждый выстрел останется столь же губителен. Поэтому и говорить надо не о том, что жизни всех прохожих укоротятся равномерно на один день, а о том, что погибнут те невезучие, в кого попадет шальная пуля.