Сначала она отказывалась, но бронар возражения не принял — убедительно заявив, что меньше всего надо, чтобы Роар пришёл в себя и увидел рядом с собой белую ведьму в том виде, в котором она сейчас была. И Милена согласилась.

Девушка ни с кем не разговаривала, ни на кого не обращала внимания, она просто на автомате сделала всё, что ей было приказано — помылась, переодела платье, причесалась… Потом словно в забытье вернулась обратно в комнату митара.

Элгор лежал на полу растянувшись вдоль кровати Роара. Руки его были под головой, а глаза закрыты. Милена подошла к нему и присела на корточки, обняв руками колени. Он приоткрыл один глаз и глянул на неё:

— Так намного лучше, — тон его был почти привычный, немного надломленный, но тот самый дерзкий и грубоватый.

Мила кивнула, внутри жалея, что этот Элгор вернулся, и не успела даже моргнуть, как рука его схватила её и потянула на себя. Потеряв равновесие, девушка сначала упала на него, а потом, подхваченная его руками, оказалась под ним, надёжно прижатой к полу всем его весом.

— Так вообще хорошо, — усмехнулся он, а потом его губы накрыли её, и Милена потерялась.

Поцелуй был, как и прошлый — грубый, жестокий, горячий, но как бы ей сейчас хотелось, чтобы такой же ужасный, как тогда… но внутри снова взметнулась обида и она, боже, господи, уже никто кажется не спасёт её душу, закрыв глаза, ответила на поцелуй…

Но Элгор в этот момент отстранился, Милена открыла глаза и встретилась с жестоким и смеющимся взглядом.

— Сладкая, — прошептал он, облизывая губы и вставая. — Надо же было тебя как-то взбодрить.

Бронар ухмыльнулся и вышел из комнаты.

А Милена осталась тонуть в болоте — можно упасть ещё больше? Уйти на дно ещё глубже?

Она лежала на полу и прижимала руки к глазам, пытаясь вспомнить, как дышать.

Её снова ударили… хлёстко, жестоко… а она вообще достойна жизни?

Милене захотелось, чтобы её обняли, погладили по голове, ей хотелось утешения и слов поддержки, но она была одна, одна… лежала на полу возле кровати Роара и только что целовалась с Элгором, пока там на кровати лежит раненый мужчина, которого она любит… ведь любит, любит!

А под вечер Роар очнулся, посмотрел на неё совершенно пустыми глазами и спросил:

— А где Хэла?

Мила опешила, на глаза навернулись слёзы:

— Я не знаю, — ответила она ему едва слышно.

А он кивнул, закрыл глаза и опять потерял сознание.

И ревность, которая почти унялась, почти подчинилась смирению и пониманию причин и следствий, снова взметнулась лютым пламенем внутри девушки.

“Пропади оно всё пропадом…”

Глава 24

Роар открыл глаза и огляделся. Он был в своей комнате, в открытое окно попадал холодный воздух, утро ещё до конца не вступило в свои права и лучи Изара только начинали озарять горизонт с виднеющимися на нём хребтами гор.

Когда он был ребенком эта комната принадлежала его отцу и он проводил в ней много времени — отца почти никогда не было и маленькому Роару позволяли жить здесь.

Хотя обычно в Трите дети жили на третьем этаже замка, там, под крышей, были небольшие комнатки в которых они спали по двое или по трое, в зависимости от того, сколько детей находилось в замке в тот или иной промежуток времени. В комнатах под крышей всегда было сухо и тепло, а когда открывали все окна то по комнатам гулял ветер, завывая под закрытыми дверьми.

Если Роар жил в отсутствие отца здесь, то часто, просыпаясь, находил Элгора спящим возле кровати на полу. Младший брат приходил к старшему, особенно когда тот самый завывающий из под дверей ветер становился невыносимо угрожающим и громким. Роар брал Элгора на руки и укладывал рядом с собой. А если он и сам спал там же наверху, со всеми вместе, то младший брат приходил спать к нему в ноги, словно фицра.

Сейчас рядом с Роаром спала Милена. Она была бледной и несмотря на сон выглядела уставшей.

“Напугал я тебя, маленькая,” — подумал Роара, изучая её, и у него защемило сердце.

В голове проигрывался бой — как он вообще мог так попасться? Тот воин, что ранил его, он знал, что умрёт, но знал, что скорее всего этот последний выпад будет удачным.

Чего вообще хотели эти шальные люди? В Изарии такие нападения были редкостью, но это до того, как начался этот непрекращающийся холод, а с ним пришёл и голод. И он побуждал людей на разбой, воровство и другие страшные вещи.

“Надо было проверить обозы торговцев самому”, — вздохнул он, недовольно. Дёрнул рукой и понял, что рука Милены стальной хваткой держит его рукав.

— Роар? — голос был хриплый, почти не слышный, глухой такой дорогой.

С тех пор как потерял голову в бринте, он пытался разобраться, что с ним такое происходит. К Милене словно тянуло невидимыми нитями, наверное с самого того момента, как он её увидел впервые.

Думал, что дело в крови, но после близости с ней, понял, что кровь была не при чём.

Мысли возвращались с тому, что случилось, к потерянной, словно он неразумный мальчишка, голове. Ему безумно хотелось эту женщину — ловить её взгляд, слышать голос, вдыхать запах волос, прятать в них лицо, чувствовать дыхание, ровное, когда спит, или возбуждённо прерывистое, когда теряется вместе с ним от их близости.

Роар бы бросил всё, закрылся с ней в комнате, чтобы никто не трогал их, не мешался. И, получив это совсем на немного, его переполнила диковатая радость и это пугало. Роара раздражало, что он не мог открыто заявить, что это женщина принадлежит ему. И странно было, ведь у него были женщины, разные: знатные, простые, наложницы, да и серые… и вот такого не было. Словно он безумен. Даже с Язой не было, а её он любил — Роар точно знал, что любил.

Но, когда видел невообразимо красивые глаза цвета тариса, ему хотелось смотреть в них вечность. И в голове была мысль, что может это не просто желание, которое пройдёт, притупится, отпустит…

Сейчас Роар невообразимо рад был видеть её лицо, протянув руку, прикоснуться к щеке.

— Испугалась, маленькая? — прохрипел Роар и боль ударила под дых и прошла по всему телу. Он прислушался к себе, понимая, что задело сильнее, чем подумал.

— Очень, — кивнув, прошептала она одними губами.

Милена выглядела невообразимо уставшей, какой-то потерянной, замученной.

— Всё хорошо, — улыбнулся он, вдохнул и закрыл