– На счастье! – обрушивают Чарушины в унисон.

И, наконец, опустошают фужеры.

Я опрокидываю свой «шампунь» следом. Со стуком приземляю бокал на стол и вытаскиваю Маринку на танцпол.

Притягивая ее к груди, закрываю все, что успело воспалиться.

– Ай-яй-яй… Даниил Владиславович, да вы подшофе, – мурлычет моя Динь-Динь.

– Ай-яй-яй… Разве только от тебя, родная, – отражаю с ухмылкой. – Ты же хотела «самую танцевальную свадьбу»? Давай, задавай движ.

И она реально это делает. Выплясывая, качает толпу.

На этом бы поставить точку. Но, должен признать, наша свадьба выстреливает по всем пунктам. Да, вы угадали: драка тоже случается. Заявляю с некоторой натяжкой, но все же.

Когда эстафета поздравлений добирается до моих предков, они выдают какое-то витиеватое, бездушное и безопасное пожелание нам с Маринкой. Никто особо не заостряет на этом внимания. Все идет по плану: оператор снимает, Маринка сухо благодарит, я опустошаю бокал.

А потом… Минут десять спустя я вдруг замечаю, что жены нет рядом.

Сердце моментально тревога разбивает. Тело в холодный пот бросает. Голову заполняют десятки мыслей – одна второй дурнее.

Я пересекаю зал, толкаю дверь, прохожу коридор, поворачиваю за угол и по инерции отшатываюсь, когда вижу, как Маринка присаживает моему отцу кулаком в нос. 

53

Это будет моей любимой сказкой.

© Марина Шатохина

В основном зале продолжает играть заводная танцевальная музыка. Между ритмичными тактами то и дело прорываются задорные выкрики и озорные визги захмелевших гостей. Веселье пролонгируется без конца.

В это же время я, неугомонная беременная невеста, подхватив платье, бегу по гостинично-ресторанному комплексу за рванувшим наутек свекром. Точнее, не совсем за ним, конечно. Сдался он мне! Да и удирает Владислав Игоревич не от меня. Преследует его сын. Жаль, в этом статусе ни для одного из них нет никакого смысла. Суть для Вселенной в том, что Даниил Шатохин – мой муж. Его я и пытаюсь догнать, чтобы не допустить беды.

Шансов ноль. У Дани с его ростом в метр девяносто ноги от ушей и скорость баскетболиста. Очень быстро он добирается до отца. Я со вздохом зажмуриваюсь, но не прекращаю бежать.

К счастью, когда я перевожу дыхание и решаюсь открыть глаза, вижу, как мой брат оттаскивает Даню от отца. Бойка страхует с другого бока. Георгиев отгораживает свекольно-красного свекра.

– Я тебя, сука, о чем предупреждал? Чтобы ты, на хрен, не смел к ней даже приближаться! – ревет агрессивно мой Шатохин, не прекращая попыток сбросить сдерживающие его оковы.

Дико сконфуженный возникшей ситуацией Владислав Игоревич, похоже, ни слова вымолвить не способен. Только ошарашенно смотрит на сына и утирает сочащуюся из носа кровь.

– Мать твою, Тоха… – выдыхает растерянно Фильфиневич. – Какого хуя здесь творится?

– Этот долбаный извращенец приставал к моей жене, – выплевывает Даня, очевидно, не в силах скрывать эту грязную информацию.

Владислав Игоревич бледнеет так стремительно, что кажется, будто чертов гад лишится сознания. Даже не знаю, готов ли кто-то из нас, в случае чего, оказывать первую медицинскую помощь. Я в очередной раз ощущаю лишь одно бешеное желание – рвать его голыми руками. Спину под воздействием воспоминаний шарашит озноб. И эти воспоминания отнюдь не свежие. Злит не то, что он сказал пару минут назад. А то, что он творил с Даней. От ярости и отвращения к этому человеку передергивает, как я ни пытаюсь гасить эмоции.

На лицах остальных ребят проступает выразительный и затяжной шок.

Не впечатляется лишь мой брат. Догадываюсь, что попросту уже в курсе мерзких наклонностей новоприобретенной родни. Может, Даня в какой-то момент решил поделиться? Они в последние месяцы много времени проводят вместе, что, конечно, очень радует меня.

Шагая к мужу, обнимаю, насколько это позволяют сделать удерживающие его парни.

– Ничего такого этот человек сделать не успел, – повторяю в надежде, что Даня меня, наконец, услышит. – Он ведь не нападал.

– О, нет, нападать – не в его стиле, – ухмыляется, но, черт возьми, такая болезненная эта гримаса, что сердце сжимается.

– Возможно, он просто выдал свою гниль по инерции, – предполагаю я. Выразился свекор конкретно. И, как я думаю, вполне умышленно. Нормальный отец свою помощь в первую брачную ночь сына не присунет. Но углубляться сейчас в эту грязь никому из нас не стоит. Все и так все поняли. Пора тушить костер. – Кулак эту интеллигентную физиономию моментально остудил. Будет знать, что его невестка – кровожадная хамка, к которой с гнусными предложениями лезть вот вообще не стоит.

Владислав Игоревич, и правда, выглядит так, словно это не он меня, а я его оскорбила. Смотрю на него, и желчь к горлу подкатывает. Раньше я видела красоту и шарм этого мужчины. Теперь же он – один сплошной изъян. Словно гниль из глянцевого яблока, которым ты долгое время издали любовался, все-таки прорвалась наружу и вызвала у тебя не только полнейшее разочарование, но и болезненное отвращение.

– Надеюсь, ты, блядь, реально уловил посыл, – выплевывает Даня, пронизывая отца ненавистью. – Иначе я добавлю. Так добавлю, что твою «голубую» кровь, чтобы собрать тебя обратно, придется соскребать со стен.

Все рекорды по презрительным взглядам бьет вышедшая из зала свекровь. Она так же, как и Владислав Игоревич, не удостаивает нас ни словом оправдания. Цепляет бордового мужа под локоть и припечатывает со всем своим высокомерием:

– Приятного завершения вечера молодым.

Мы не реагируем. В принципе не двигаемся. Молча наблюдаем за тем, как свекры неторопливо покидают нас. Затихает даже Даня. Только в груди его продолжается бомбежка. Усиленное сердцебиение, взорванное дыхание, яростная дрожь – вся его агрессивная энергия клокочет там.

И все же с уходом свекров все мы вздыхаем с облегчением. Приводим себя в порядок и возвращаемся в зал. Там проходит еще минут пять, прежде чем нам удается перевести дух.

– Ты как? В порядке? – шепчет Даня, вглядываясь в мои глаза и оглаживая ладонями плечи.

– Конечно, – быстро отвечаю я. – Не хочу, чтобы этот инцидент влиял на наше настроение и испортил по итогу праздник.

– Не испортит, – обещает муж.

И не обманывает. Ведет меня на площадку. Обнимая, с каким-то потрясающим трепетом качает в медленном танце. Постепенно скованность отпускает полностью. Музыка сменяется, и мы, высвобождая положительные эмоции, снова на максимум отдаемся празднику.

Опыт позволяет, не слишком напрягаясь физически, парой простейших движений завести