Если в разведке и есть какая-то постоянная величина, то это вечное недосыпание игроков. Оно является следствием стресса, а стресс всегда был и остается неразлучным спутником шпионов. Когда сон приходил к Эду и Мери Пат Фоули с трудом, они хотя бы могли поговорить языком жестов, лежа в постели.

Этот парень настоящий, м[алыш], — показал под одеялом жене Эд.

Да, — согласилась та. — Нам когда-нибудь удавалось заполучить такую крупную птицу? — спросила Мери Пат.

Ни разу, — ответил он.

В Лэ[нгли] подпрыгнут до потолка от радости.

Даже выше, — согласился ее муж.

Конец девятого тайма, все базы заполнены, осталось две подачи, счет равный. Питчер запускает крученый мяч прямо в зону, и Фоули собирается отбить его аж до самого табло.

«Надо только постараться не наломать дров,» — предостерег себя Фоули.

Хочешь, чтобы я приняла участие? — спросила Мери Пат.

Подождем, посмотрим, что к чему.

Красноречивый вздох: «Да, знаю.» Даже для них, опытных оперативников, терпение давалось с трудом. Фоули видел приближающийся мяч, летящий на уровне пояса, и чувствовал крепко зажатую в руках биту: его взгляд следил за мячом так пристально, что он мог различить на нем швы. Он возьмет эту подачу, отобьет мяч в зону. Он покажет Реджи Джексону, кто лучший отбивающий на поле…

«Вот только надо постараться не наломать дров,» — снова подумал Фоули. Однажды ему уже пришлось провернуть подобную операцию в Тегеране. Он завербовал агента в революционном сообществе и стал единственным из всего иранского отделения, кто смог предсказать, насколько плохо обстоят дела шаха Пехлеви. Именно после этой серии отчетов на небосводе Лэнгли засияла звезда Эда Фоули, и Боб Риттер пригласил его к себе.

И вот сейчас ему предстоит нечто еще более ответственное.

В Лэнгли «Меркурий» был тем единственным подразделением, которого боялись все — каждый понимал, что один-единственный сотрудник этого подразделения, завербованный иностранной разведкой, может, черт побери, разгромить все ведомство. Вот почему все они дважды в год отправлялись «на ящик» — проходили проверку на детекторе лжи, которую проводили лучшие сотрудники ФБР, поскольку ЦРУ в этом не доверяло своим людям. Переметнувшийся резидент или старший аналитик мог «засветить» агентов и сорвать операции, и это было плохо, но утечка в «Меркурии» была подобна тому, как если бы сотрудницу КГБ выпустили на Пятую авеню с золотой кредитной карточкой «Америкен экспресс»: она смогла бы получить все, что только пожелало бы ее сердце. Черт побери, за такой источник КГБ, наверное, может выложить целый миллион. Это разорит советские валютные запасы, но всегда можно будет продать очередное пасхальное яйцо работы Фаберже, доставшееся от Николая Второго. Все понимали, что в центральном управлении КГБ должно быть подразделение, по своим функциям и задачам аналогичное «Меркурию», но пока что ни одной иностранной разведке еще не удавалось завербовать агента оттуда.

Фоули помимо своей воли попытался представить себе, как выглядит центр связи КГБ. В Лэнгли это было огромное помещение размером с автостоянку, лишенное внутренних стен и перегородок, чтобы все могли видеть всех. В нем находилось семь цилиндрических хранилищ кассет, названных в честь героев Диснея «Семерыми гномами»; внутри каждого даже имелась телекамера видеонаблюдения на тот случай, если туда попытается забраться какой-нибудь лунатик, ибо подобная авантюра обязательно будет стоить ему жизни, поскольку мощные механические устройства поиска информации включались без предупреждения. К тому же, лишь большие ведущие компьютеры — в том числе, самый быстродействующий и мощный, созданный корпорацией «Крей рисерч», — знали, какая кассета содержит какую информацию и в какой ячейке хранилища находится. Многоуровневые меры безопасности были просто нереальные; и тестировались они ежедневно, а то и ежечасно. Сотрудников «Меркурия» выборочно провожали с работы домой агенты ФБР, искушенные в наружном наблюдении. Наверное, подобная атмосфера всеобщей подозрительности действовала на нервы тех, кто работал в центре, однако если кто-то и жаловался на этот счет, Эд Фоули об этом не слышал. Морским пехотинцам, охранявшим «Меркурий», приходилось в день нахаживать по несколько миль, осуществляя проверку режимных мер. Сотрудники ЦРУ вынуждены были постоянно сталкиваться с параноидальной манией преследования, которая сводила с ума. Вероятно, особое недовольство вызывало регулярное тестирование на полиграфе, и в Агентстве даже имелись специальные психологи, которые помогали сотрудникам справляться с последствиями стрессов. Подобную подготовку прошли сам Фоули и его жена — и тем не менее ЦРУ по крайней мере раз в год отправляло их «на ящик», неизвестно, то ли для того, чтобы убедиться в их лояльности, то ли чтобы проверить, не забыли ли они приобретенные навыки.

Однако так ли обстоят дела в КГБ? Отказ от подобных строжайших мер безопасности был бы полным безумием, но Фоули не мог даже сказать со всей определенностью, обладают ли русские технологиями детектора лжи, поэтому… в общем, возможно все что угодно. В ЦРУ не имели понятия о многих сторонах деятельности КГБ. В Лэнгли нередко совершались глупые ошибки, основанные на безответственных рассуждениях вроде: «Раз у нас это есть, у них тоже должно быть что-либо подобное», что являлось полной чушью. В мире нельзя найти двух одинаковых людей, не говоря о двух государствах, в которых все происходило бы совершенно единообразно; и именно поэтому Эд Фоули по праву считал себя одним из лучших в этом безумном ремесле. Он знал, что ничего нельзя принимать как должное, и не переставал искать. Сам Эд никогда не поступал дважды совершенно одинаково, если это только не была уловка, направленная на то, чтобы обмануть кого-то постороннего — особенно русских, которые, по-видимому (больше того, наверняка, как пришел он к выводу) страдали тем же самым бюрократическим заболеванием, которое лишало гибкости умы сотрудников ЦРУ.

А что если этот парень захочет смыться отсюда? — спросила жестами Мери Пат.

Первым классом, ближайшим же рейсом «Пан-Ам», — ответил ей муж так быстро, насколько только ему удавалось шевелить пальцами, — и ему дадут возможность трахнуть стюардессу.

Какой же ты пошлый! — ответила Мери Патрисия, сдавленно хихикнув.

Однако она понимала, что Эд прав. Если этот русский действительно вздумал переметнуться, тогда, наверное, самым разумным будет вытащить его из Советского Союза и переправить в Вашингтон, после чего, выведав у него все, что он знает, выдать ему пожизненный пропуск в «Диснейуорлд». Посещение сказочной страны станет эмоциональным ударом для любого советского гражданина. Однажды, выйдя из аттракциона «Космические горы», Эд пошутил, что ЦРУ следовало бы арендовать «Диснейуорлд» на целый день и провести по нему членов советского Политбюро, дать им покататься на всех качелях и каруселях, обкормить их гамбургерами, напоить «Кока-колой», а затем на выходе сказать: «Вот как американцы развлекаются. К сожалению, мы не можем показать вам то, чем они занимаются всерьез.» И если после этого кремлевские старцы не наложат от страха в штаны, значит, их ничем нельзя запугать. Но только супруги Фоули были уверены, что наложат. Все они, даже занимая самые ответственные посты и имея доступ ко всем сведениям, добытым КГБ о «главном противнике», остались по сути своей ограниченными провинциалами. По большей части они действительно верили утверждениям собственной пропаганды, потому что им было не с чем сравнивать реалии советской жизни, потому что они оставались такими же жертвами своей системы, как и простые, малообразованные мужики, сидевшие за рулем грузовиков.