Первая часть книги посвящена главным событиям в жизни Алиеноры. Излагая их, я старался обращаться к самым надежным источникам и не удаляться от общепринятых трактовок, за исключением тех случаев, когда я высказывал личную точку зрения, получавшую обоснование в ходе повествования.

Зато в следующей части книги я обращаюсь к «открытым», широко спорным вопросам. Основные факты биографии, изложенной ранее, в целом не вызывают разногласий у историков; иное дело — интерпретация личности Алиеноры, ее чувств, характера и влияния на свое время. В своем исследовании мы вторгаемся в область, в которой менталитет и нравы, доминирующие в эпоху историков, оказывают сильное влияние на их собственные восприятие и суждение о прошлом. Конечно, это верно для любого исторического персонажа, однако еще в большей степени для Алиеноры, в силу того, что она была женщиной. Представления о женщине, ее натуре, чувствах, а также о ее роли и месте в обществе, сильно изменились на протяжении нескольких лет — пожалуй, еще сильнее, чем за все предшествующие столетия. С другой стороны, было бы бесполезно отрицать, что в этой области больше, чем в какой-либо иной, немалую роль играет личный менталитет каждого историка. В зависимости от времени и автора один и тот же факт, пусть даже совершенно достоверный (как, например, любовная связь Алиеноры), одни интерпретируют как проявление возмутительного легкомыслия королевы, ее ненасытной сексуальности или манипулирования людьми из ее окружения; другие же истолковывают его как знак чувственной и сексуальной неудовлетворенности Алиеноры, как свидетельство неудачного брака, в чем якобы был повинен ее супруг, или как акт независимости и свободы. Так, благодаря историкам Алиенора из свободной женщины превращается в женщину распутную, «женщину-вещь» или в женщину, ставшую феминисткой задолго до появления настоящих феминисток.

Источники, знакомящие нас с поведением Алиеноры, также сильно зависели от менталитета их авторов, в основном церковнослужителей и зачастую противников женщин, если не сказать женоненавистников и сторонников доминирования мужчин. А потому нам следует читать их рассказы критическим взглядом, чтобы попытаться увидеть сквозь призму этих крайне тенденциозных текстов, каким было реальное поведение Алиеноры. Такова цель первой главы, посвященной причинам расторжения ее первого брака. Что же произошло в Антиохии на самом деле? Какое воздействие оказало поведение королевы на ее собственную судьбу и на судьбу французского королевства?

Невозможно понять личность Алиеноры, ее поведение и славу, не обратившись к тому, что принято называть «куртуазной любовью», чьим дальним основоположником был дед королевы и чьи сюжеты в эпоху его внучки пользовались необычайным успехом в обществе — благодаря произведениям трубадуров, поэтов и романистов. Но сегодня эта тема вызывает немало споров. Существовала ли куртуазная любовь в действительности, до такой степени, чтобы стать характерной чертой общества? Что такое куртуазная любовь? Модель поведения? Игра? Миф? Мечта? Чистый вымысел? Мнения литературоведов на этот счет сильно разнятся. К историку Алиеноры вопрос о куртуазной любви имеет прямое отношение. Действительно, королева не могла не знать об этом течении. Повлияло ли оно на ее поведение? Андрей Капеллан без колебаний приписывает ей множество «приговоров», выносимых «судами любви», о которых когда-то думали, что они существовали на самом деле, что, конечно же, не так — это были воображаемые «суды». И тем не менее Андрей Капеллан устанавливает между Алиенорой и куртуазной любовью очевидную связь, говоря, что королева внесла свой вклад в формирование куртуазных правил. Откуда взялась эта связь? Почему королеве приписали эти «правила»? Какое отношение могло существовать между жизнью Алиеноры и представлением о куртуазной любви? Ответ на эти вопросы будет дан во второй главе.

Личность Алиеноры настолько притягательна, что в свое время ей приписывали, без сомнения, чрезмерную роль, превращая королеву в покровительницу искусств и словесности, в основоположницу литературного «патронажа» при ее дворе в Пуатье. С некоторых пор литературоведы все чаще ударяются в другую крайность, не признавая за королевой какого-либо влияния в этой области. С другой стороны, историки литературы не могут не заметить точки соприкосновения или аналогии между Алиенорой и женскими персонажами (особенно королевами), представленными во многих литературных произведениях второй половины XII в. и начала XIII в., то есть современных Алиеноре. Случайны ли такие «совпадения»? Являлась ли Алиенора источником вдохновения для поэтов и романистов? Или же, напротив, это их сочинения повлияли на поведение королевы?

Таковы некоторые темы, о которых сегодня дискутируют специалисты; они и станут объектом нашего пристального исследования, направленного на то, чтобы попытаться расставить все по своим местам. Я надеюсь, что они восполнят биографию королевы, изложенную в предыдущей части, добавив в нее краски, оттенки и тональность; безусловно, о них можно спорить до бесконечности по уже упоминавшимся причинам — но без них невозможно составить полное представление об исключительном влиянии этой необыкновенной женщины.

Когда-то историки имели обыкновение смешивать историю народов с историей их королей. Политика, мир, война, договоры, экономические и социальные явления — все это, казалось, зависело исключительно от воли монарха. В подобных условиях роль их жен (и еще больше, вероятно, роль их любовниц и сожительниц) представлялась значительной, если не главной. Иными словами, «чувства» правителей меняли облик мира.

После Французской революции объектом внимания стали не короли, а государства и нации, а затем экономические и социальные аспекты — интерес к ним возрос благодаря марксистским теориям, которые, отдавая приоритет именно этим сторонам жизни, позволили историкам избавиться от пустых объяснений. Позднее исследователей заинтересовали политические и социальные структуры, в которых отражалась, по их мнению, глубинная эволюция общества. Не избежало этой проблематики и исследование менталитета общества, уделившее большое внимание феноменам толпы. Интерес в этой области с полным на то правом был сконцентрирован на «общем менталитете», в котором отразился дух времени, а потому на первом плане в подобных исследованиях оказывалось ординарное и банальное, а не исключительное и шедевральное. Эти историографические тенденции вписывались в рамки большого базового направления, инициированного теми, кого сейчас принято называть представителями «школы Анналов», которая уделяла особое внимание не отдельным событиям, а долговременным (de longue duree) феноменам, предпочитая коллективное индивидуальному.

Эта главная тенденция историографии, без всякого сомнения, была очень полезна: она отодвинула на второй план «историю-битву», которая так долго захламляла страницах учебников, внушая стойкое отвращение к этому предмету многим лицеистам. С другой стороны, она оттеснила в сторону и «альковную историю», которую тотчас же присвоили множество графоманов, псевдоисториков и бульварных писак, которые пользуются незаслуженным успехом у значительной части широкой публики, охотно поглощающей сентиментальные или игривые истории и анекдоты.