Принц Генрих надменно произнес:

— Вы что, майор, прикажете мне самому себе выписывать предписания?

Де Ренье обрадовался:

— М-месье, у вас нет п-предписания? Очень х-хоро-шо! Аэроплан не п-получите. Все свободны, не мешайте ра-работать. И не надо, полковник, де-делать страшные глаза: я выполняю приказ вашего начальника генерала Фердинанда Фоша. Д-до свидания!

Соколов почувствовал, что весь его громадный и опасный труд сейчас может рухнуть. Он подскочил к де Ренье, приставил дуло револьвера к его животу, сквозь зубы выдавил:

— Если сейчас же не отведешь нас к готовому аэроплану, я тебя пристрелю как изменника Франции. И не вздумай шалить, я этого недолюбливаю. Вперед!

Спотыкаясь на каждом шагу, чувствуя за своей спиной наведенное оружие, де Ренье вышел на воздух.

— Садитесь в авто, прокатимся! — сказал Соколов. — Вот сюда, на переднее сиденье… — Кивнул Генриху: — Ваше высочество, извольте сесть за этим саботажником. Пожалуйста, в случае чего стреляйте в этого типа без предупреждения.

Услыхав столь высокое обращение, Ренье вовсе был обескуражен. Он промямлил:

— Н-на вторую взлетную п-полосу! У меня з-заправлен только один аппарат — «фарман» с мотором «рено» в сто д-двадцать лошадиных сил, он сейчас д-должен лететь на передовую, к Бримону. Пока не с-совсем рассвело, следует разбросать над вражеской п-позицией листовки. Д-днем летать опасней, эти негодяи н-немцы наловчились стрелять по аэропланам.

Соколов проникновенно обещал:

— Не волнуйтесь, майор, листовки я сам сброшу.

— С-спасибо, — вяло сказал де Ренье. Вдруг он встрепенулся: — Т-тихо! С-слышите? М-мотор! Д-да, пропеллер вращается, «фарман» п-пошел н-на р-разгон. — Он улыбнулся. — Г-господа, вы опоздали. Кстати, ведет аппарат з-знаменитый авиатор-рекордсмен С-сегю.

Соколову это имя было хорошо знакомо. Он вгляделся в сырую мгу. В полуверсте, на фоне чуть посветлевшего неба, на разгонную дорожку выруливал аэроплан. Соколов прикинул: если гнать вдогонку по утрамбованной полосе, то автомобиль окажется за хвостом аэроплана и тогда остановить пилота не удастся. Принял смелое решение: встать перед аэропланом, преградить полосу разгона. Он крикнул:

— Держитесь, господа, крепче! — и, крутанув руль, свернул на поле.

На рыхлой, сырой почве авто забуксовало. Соколов дал газ до предела. Отвратительно взвыли шестерни, машина, словно дикое животное, вырвалась из полужидкой грязи, понеслась вперед. Де Ренье и принц больно ударились спиной о сиденья, головы неприятно мотнулись назад-вперед. Авто, дико рыча, пожирало пространство, пытаясь перехватить аэроплан, заставить авиатора остановиться.

Поле было неровным, кочкастым. Авто подпрыгивало на каждой сажени. Однажды машина едва не перевернулась, и Генрих с трудом поймал де Ренье, опасно взлетевшего вверх и почти вывалившегося на землю.

Соколов скосил глаз, зло прорычал:

— Держитесь, вам сказано!

И вот в тот момент, когда до набравшего значительную скорость аэроплана оставалось всего саженей пятьдесят, авто выскочило перед ним на дорожку. Соколов резко вывернул руль и, постепенно замедляя ход, покатил перед аэропланом.

Авиатор, к счастью, еще прежде успел заметить опасный маневр автомобиля. Он резко сбросил скорость, выключил мотор, нажал на тормоза. Аэроплан затрясся словно в лихорадке. Показалось: вот-вот рассыплется на составные части.

Но все обошлось: и знаменитый французский авиатор, и Соколов остановились на краю взлетной полосы. Причем нос «фармана» навис над открытым сиденьем авто. К счастью, на этой модели вращающийся четырехлопастный пропеллер размещался сзади, иначе разрубил бы на куски пассажиров.

Из кабины высунулся черный кожаный шлем. Авиатор размахивал кулаком в перчатке и рассерженно оглашал воздух отборными ругательствами.

Гений сыска мощно и с облегчением выдохнул, счастливо улыбнулся.

— Сегодня судьба нас крепко испытывала, дай Бог, чтобы хоть теперь она смилостивилась… — Повернулся к де Ренье: — Майор, прикажите, чтобы пилот покинул кабину и помог развернуть аппарат в противоположную сторону.

Де Ренье крикнул:

— Сегю, в-вылезай, приехал!

Сегю спрыгнул на полосу разгона. Он был облачен в теплую кожаную куртку, подбитую мехом, и в широкие штаны светлого цвета. Не останавливаясь, продолжал орать:

— Вы что, с ума спятили? Моя машина стоит безумных денег, а вы ее едва не погубили!

Соколов вежливо обратился к авиатору:

— Месье Сегю, весь мир вас знает как неустрашимого рекордсмена. Пусть ваша мужественность будет соответствовать рассудительности. А вы ругаетесь, словно пьяный клошар из Марселя. Мы из Генерального штаба. Выполняем срочное секретное задание. Пожалуйста, помогите развернуть аппарат на сто восемьдесят градусов!

Де Ренье пытался возражать:

— Разве можно эту м-махину развернуть в-вчетвером? Мы аппарат лишь столкнем с дорожки в полевую грязь…

Соколов заверил:

— Вы плохо знаете мои возможности!

Сегю, переставший ругаться, деловито сказал:

— Месье, под правое колесо надо что-то положить, да хоть вот это запасное колесо с авто.

Соколов снял запасную резину и ногой забил ее под правое колесо аппарата. Крикнул:

— Толкаем влево, ну, еще, еще! Вы, месье, похожи на русских бурлаков. Жаль, нет под рукой художника Ильи Репина, он создал бы живописное полотно: «Бурлаки на Рамбуйе». — Повернулся к летчику: — Спасибо, доблестный Сегю, вы можете быть свободны, листовки мы разбросаем сами.

Сегю возмутился:

— Как — свободен?! Это мой аппарат! Вы знаете, сколько он стоит? А если вас собьют? Мой аэроплан пропадет. Никому не позволю!..

Де Ренье сказал Соколову:

— П-пусть летит с вами, у него есть карта маршрута. — Обратился к Сегю: — Дружок, придется чуть изменить маршрут. Н-надо этих господ из Генерального штаба доставить в Реймс.

Сегю, как капризная примадонна, начал возмущаться:

— Какой Реймс? У меня приказ — сбросить листовки над Бримоном!..

Де Ренье, убедивший себя, что эти двое — важные птицы, настойчиво повторил:

— Да, да, в Реймс! Это очень важно. И п-потом, это ведь рядом.

Сегю сердито посмотрел на Соколова, помахал пальцем:

— Но учтите, я вначале слетаю к Бримону, а там нас будут обстреливать. Никто в штаны не наделает?

Соколов цыкнул:

— Цыц, пилот! Что вы себе позволяете? Я сегодня узнаю, кто чего в небе стоит.

Сегю нахально расхохотался и ничего не ответил. Принц обратился к Сегю: