Он смотрел выжидательно, глаза блестели искренним любопытством.

Корделия понимала, что не отделается россказнями о том, что выиграла поездку как лучший среди герлскаутов продавец печений. Пришлось быть откровенной.

– Я лечу в Австралию с одним парнем из «Глобал Фан», чтобы попытаться купить наземную спутниковую станцию, пока ее не заграбастал себе один телепроповедник.

– Вот как? Этот проповедник, случайно, не Лео Барнетт?

Корделия кивнула.

– Надеюсь, у вас все получится. – Тахион нахмурился. – Влияние нашего друга Огнедышащего Дракона растет не по дням, а по часам. Я лично предпочел бы, чтобы развитие его медиаимперии чуточку притормозил ось.

– Только вчера, – заметила Соколица, – я слышала от Кристалис, что какие-то молодчики из его приверженцев болтаются по Вилледж и лупят любого, кто кажется им джокером, не способным постоять за себя.

– Die Juden[62], – пробормотал Тахион. Обе его собеседницы вопросительно посмотрели на него. – История повторяется. – Он вздохнул, потом обратился к Корделии: – Если тебе понадобится какая-нибудь помощь в борьбе с Барнеттом, дай нам знать. Думаю, как тузы, так и джокеры будут рады тебя поддержать.

– Эй, – раздался за спиной у Корделии знакомый голос. – В чем дело?

Даже не оглянувшись, Корделия сказала:

– Марти Карлуччи, познакомьтесь с доктором Тахионом и Соколицей. Марти – мой компаньон, – пояснила она.

– Привет. – Карлуччи уселся за столик. – Э, да я вас знаю, – сказал он Тахиону. Потом уставился на Соколицу, откровенно разглядывая ее. – И вас тоже я видел, и не раз. У меня есть записи всех ваших передач за много лет. – Его глаза сузились. – Вы что, беременная?

– Благодарю вас, – ответила Соколица. – Да. – Она в упор взглянула на него.

– Э э… понятно. – Карлуччи взглянул на Корделию. – Идем, детка. Нам пора возвращаться на самолет. – И добавил, уже более твердо: – Сию минуту!

Все распрощались. Тахион вызвался заплатить за кофе.

– Удачи, – сказала Соколица, подчеркнуто обращаясь к Корделии. Карлуччи, похоже, был занят какими-то своими мыслями и ничего не заметил.

Когда они шли к выходу на посадку, он процедил:

– Тупая сука.

Корделия остановилась как вкопанная.

– Что?!

– Да не ты. – Карлуччи грубо сжал ее локоть и подтолкнул к стойке личного досмотра. – Та джокерша, которая торгует информацией. Кристалис. Я наткнулся на нее у телефонов. И решил сэкономить деньги за звонок.

– И что? – спросила Корделия.

– В один прекрасный день она сунет свой невидимый нос куда не надо, и ей его оторвут. Кровищи будет море. Я и в Нью-Йорке тоже это говорил.

Корделия ждала, но ничего более определенного он так и не сказал.

– И что? – снова спросила она.

– Что ты наговорила этим двум придуркам? – осведомился Карлуччи.

Тон его стал опасным.

– Ничего, – ответила Корделия, прислушиваясь к предупреждающему звоночку внутри. – Совсем ничего.

– Молодец. – Он поморщился и пробормотал: – Нет, она все-таки пойдет на корм рыбам, честное слово.

Корделия уставилась на Карлуччи. Искренняя убежденность, прозвучавшая в его голосе, мешала ей воспринимать его как персонаж гангстерской комедии. Он очень напоминал ей волкотварей из ее ночного сна. Недоставало только темной слюны.

По пути в Австралию настроение Карлуччи не улучшилось. В Сиднее они прошли таможенный досмотр и пересели в аэробус. В Мельбурне Корделии наконец-то удалось на несколько минут вырваться на улицу. Воздух показался ей отрадно свежим. Она полюбовалась старым самолетом «DC 3», висящим на кабеле перед терминалом. Потом ее спутник шикнул на нее, отправляя к выходу компании «Ансетт». На этот раз их посадили в «Боинг 727». Корделия похвалила себя за то, что не сдала сумку в багаж. Мрачное настроение Карлуччи отчасти объяснялось опасениями, как бы его багаж не отправили на Фиджи или еще куда похуже.

– Тогда почему же вы не повезли все ручной кладью? – поинтересовалась девушка.

– У меня там есть кое-какие вещи, которые нельзя провозить ручной кладью.

«Боинг» с мерным гудением летел на север, прочь от пышной прибрежной растительности. Корделия сидела у окна. Она смотрела вниз, на безбрежную пустыню. Вглядывалась в даль, пытаясь высмотреть шоссе, железнодорожные пути, какой угодно признак человеческой деятельности. Все напрасно. Плоскую бурую пустошь пятнали лишь тени от облаков.

Когда динамики с шипением возвестили, что самолет подлетает к Алис-Спрингс, Корделия запоздало сообразила, что уже сложила откидной столик, надежно пристегнулась и затолкала сумку под переднее сиденье. Эти действия успели закрепиться до автоматизма.

В аэропорту оказалось более людно, чем она ожидала. Почему-то она рассчитывала увидеть одну-единственную пыльную взлетную полосу с будкой из оцинкованного железа рядом с ней. За несколько минут до них приземлился рейс «Трансатлантик Эйрлайнз», и терминал кишел людьми, которые определенно напоминали туристов.

– Теперь возьмем напрокат «Лендровер»? – спросила она у Карлуччи. Тот нетерпеливо наклонился над лентой багажного транспортера.

– Угу. Сейчас мы доедем до города. Я зарезервировал нам два номера в «Стюарт Арме». Нам обоим не помешает хорошенько выспаться. Я не хочу на завтрашних переговорах быть более злобным, чем это необходимо. Начало в три, – добавил он после явных раздумий. – Разница во времени очень быстро нас доконает. Предлагаю тебе хорошенечко поужинать вместе со мной в Алис. А потом – баиньки до десяти или одиннадцати утра. Если мы заберем нашу тачку из проката и выедем из Алис к полудню, то должны успеть в Гэп с солидным запасом. Ах вот ты где, стервец! – Он снял с конвейера свой чемодан. – Все, идем.

Они сели в автобус компании «Ансетт» до Алис-Спрингс. До города было полчаса езды, и кондиционеры работали в полную силу, стараясь справиться с палящим зноем, который царил снаружи. Когда автобус въехал в город, Корделия прилипла к окну. Что-то вроде американского захолустья. Он совершенно не походил на то представление, которая она вынесла после просмотра обоих вариантов «Города как Алис»[63].

Автобусная станция оказалась напротив здания «Стюарт Арме», построенного в стиле начала века. Когда пассажиры высадились и разобрали свою кладь, уже начало смеркаться. Корделия взглянула на свои часики. Цифры не имели никакого смысла. Надо переставить часы на местное время. Да, и не забыть сменить дату. Она даже не знала толком, какой сейчас день недели. Ей страшно хотелось вытянуться на чистых белых простынях. Только сначала она примет чудесную горячую ванну. Она обуздала свое воображение. Ванна подождет те двадцать или тридцать часов, пока она будет спать.