Идол сего хантая ежегодно делается новый, во время грехов очищения, и ставится со старым вместе, по числу которых можно узнать, сколько которой юрте лет от построения. Ажутак есть столбик с обделанною верхушкою, наподобие головы человеческой, ставится над домашнею посудою и почитается за караульщика, отгоняющего от юрты лесных духов, за что и кормят его камчадалы во всякий день: мажут ему голову и рожу вареною сараною или рыбою.

Сего идола и южные камчадалы имеют и называют ажулунач, но вместо хантаев есть у них по грядкам колье с обтесанными головками, именуемое урилыдач.

Входят в юрты по лестницам-стремянкам, под которыми обыкновенно очаг бывает, и для того во время топления юрты непривычному трудно входить и выходить из юрты: ибо и лестница так горяча бывает, что ухватиться нельзя, и, проходя сквозь дым, должно переводить дух, чтоб не задохнуться.

Но камчадалам то не препятствует, ибо они по своим лестницам, на ступенях которых токмо носками становиться можно, как белки наверх взбегают, и бабы с малыми ребятами за плечами сквозь дым ходить не опасаются, несмотря на то что они и коекчучи имеют позволение входить и выходить чрез другое отверстие, которое просто жупаном называется.

Впрочем, если мужчина пойдет жупаном, тотчас причину подаст над собою смеяться: ибо сие у них столь странное дело, что казаков, которые при первом случае, не обыкнув ходить сквозь дым, выходили жупаном, почитали они всех коекчучами.

Головни из юрт выметывают в верхнее отверстие, ущемив в две нарочно для того сделанные палки, которые называют андронами, и тот за великого щеголя и удальца почитается, который большие головни из глубокой юрты выбрасывает метко.

В сих юртах живут камчадалы с осени до весны, а потом выходят в балаганы. Южные камчадалы юрту называют тгомкегсчич, а северные – кузуч, или тимусчич; верхнее отверстие – оноч, нижнее – линем, закрышку его – шопонач, отчего весь выход казаки называют жупаном; стоячие столбы в юрте – кокод, а толстые бревна, которые с земли прислоняются к перекладинам, – кошпед.

При каждой юрте бывают по малой мере столько балаганов, сколько семей в острожке: ибо оные и вместо кладовых амбаров, и вместо летних покоев служат, а делаются следующим образом.

Сперва ставят девять столбов вышиною сажени по две и больше, в три ряда в равном расстоянии. Столбы связывают перекладинами, на перекладинах мостят пол кольем и устилают травою; поверх пола делают из колья ж высокий островерхий шатер, который, обрешетив прутьями или тонкими кольями ж, покрывают травою.

Траву прижимают кольем, а для крепости, чтоб не сносило ветром, концы верхнего колья с концами нижнего связывают ремнями и веревками. Двери у них делаются с двух сторон, одни против других прямо. Ходят на балаганы по таким же лестницам, как в зимние юрты.

Такие балаганы бывают у них не токмо при зимних юртах, но и на летовьях, где корм промышляют, и сие строение по обстоятельству тамошних мест весьма способно и нужно: ибо при тамошних мокрых погодах во время рыбной ловли принуждены они бывают досушивать рыбу под балаганами.

Но есть и другая тамошним жителям выгода от балаганов: ибо когда они с летних промыслов в дома возвращаются, то сушеную рыбу обыкновенно оставляют до зимы в балаганах по большей части без караула, токмо отставив прочь лестницу.

И таким образом корм их хранится в целости от зверей, которые на балаганы попасть не легко могут; а ежели бы оное строение не столь высоко было, то звери бы ничего им не оставили, ибо есть примеры, что медведи влазят иногда и в балаганы, несмотря на все трудности, особливо же в осеннее время, когда в реках рыба и по полям ягоды перемежаются.

На летних промыслах при балаганах делают травяные шалаши, которые по-камчатски бажабаж, а по-русски барабанами называются. В них они по большей части есть варят и рыбу чистят в ненастливую погоду, а казаки соль варят из морской воды.

Многолюдные острожки обставлены бывают вкруг балаганами и издали показывают преизрядный вид. Всякий такой острожек кажется городом по причине балаганов, которые и сами мы не видав, почитали башнями.

Камчадалы строят свои острожки обыкновенно по островам, в густых тальниках, или на таких местах, которые от натуры крепки и безопасное имеют положение, расстоянием от моря не меньше 20 верст, а иногда и гораздо далее; а на устьях рек бывают у них летовья.

Однако сие касается до одних южных камчадалов, кои живут по Пенжинскому морю, а по Восточному морю есть острожки и подле самого моря.

Всякий острожек ту реку, при которой живет, почитает за владение своего рода и с той реки на другую никогда не переселяется.

Если по какой-нибудь причине одна или несколько семей пожелают жить особливыми юртами, то делают оные выше или ниже острожка по той же реке или по посторонней, которая течет в реку их.

Чего ради думать можно, что на всякой реке живут сродники, которые происходят от одного прародителя. Сами камчадалы, по объявлению Стеллера, говорят, что Кутх, которого иногда богом, а иногда прародителем называют, на каждой из камчатских рек жил по два года и, детей родив, оставлял их на природном их месте, от которых каждая река имеет ныне своих жителей.

Таким образом Кутх их дошел до Озерной реки, которая течет из Курильского озера и, аки бы совершив течение и труды свои, приставил к горе баты свои и отбыл с Камчатки.

На промыслы звериные ходят камчадалы по своим же рекам, что, может быть, преж сего наблюдалось строго, но ныне желающие промышлять морских зверей ходят верст по двести от своих жилищ на Авачу и на Курильскую лопатку.

Вся камчатская посуда и все экономические их принадлежности состоят в чашах[376], корытах, берестяных кужнях[377], а по-тамошнему чуманах, да в санках и лодках; в чашах и корытах варили они есть и себе, и собакам, кужни употребляли вместо стаканов, санки – к езде зимою, а лодки – летом. Чего ради и писать бы о том более нечего, если бы сей народ, так как другие, имел тогда или знал употреблять металлы.[378]