— Он состоял в комитете горняков, — повторил Гарри. — Был старостой! Когда я в последний раз был в этих местах, горняки просто отказались бы выходить на работу до тех пор, пока полицейские не найдут убийцу.

— Верно, — согласился священник. — Это было пять лет назад. Но с тех пор в Шэдоуклоке многое изменилось. Под тремя холмами произошло немало обвалов и взрывов газа. Они унесли жизни многих известных горняков, в основном активистов рабочего комитета.

— И комитет ничего не сделал по этому поводу? Вы ничего не сделали?

— Я старый, уставший от жизни человек, Гарольд. В хороший день я могу сесть в повозку и проехаться по моему приходу. А комитет горняков давно уже здесь ничего не значит. Его лучшие дни, как и мои, давно прошли.

— Губернатор за завтраком не может и вареное яйцо разбить без помощи лакея. Что же, о Великий Круг, произошло здесь за время моего отсутствия?

— Комитет сам развалился изнутри, Гарольд. К этому, наверное, приложил руку и губернатор. Или это действительно так, или он просто не туда смотрит. У человека, которого ты ищешь, есть сын. Я попрошу его завтра придти сюда. Ты сможешь задать ему все интересующие тебя вопросы.

— А что думает о происходящем Анна? — поинтересовался Гарри.

— Ее больше нет, Гарольд. Пару лет назад она отправилась в вечные странствия по Кругу, — ответил священник. — Возраст, как ты понимаешь. Я сам похоронил ее. За ней вскоре последовали Элизабет и остальные девочки. Они устали стряхивать с одежды рудничную пыль, устали от вечного дыма и от всей этой жизни.

С этими словами священник вышел, чтобы проверить приготовленные для гостей комнаты в задней части дома. Посмотрев на Гарри, Оливер заметил, что тот выглядит бледным и усталым. Судя по всему, он предполагал встретить здесь совсем другой прием. Старик сильно изменился и явно сдал за последние годы.

— Ты шантажируешь мягкотелого священника тем, что можешь заявить властям о его занятиях контрабандой? — спросил Стимсвайп.

— В свое время он действительно знал в этом толк, — ответил Гарри. — Это был еще тот хитрый лис. Он часто, как никто другой в истории Небесного Суда, давал приют охотникам на волков.

— Чем же все-таки городской викарий привлек к себе внимание Небесного Суда? — поинтересовался Оливер.

— Наше внимание привлек не священник, — признался Гарри, — а кто-то совсем другой. Но я смею утверждать, что тот человек уже давно мертв. Ну что, пойдем разгружать вещи!

Церковь располагалась на одной из узких улочек, прилепившихся к склону холма. Оливер сидел возле окна и, следуя советам Гарри Стейва, осторожно чистил абордажный пистолет. При этом он вполглаза наблюдал за просыпающимся городом. Тремя этажами ниже по улице устало шагали возвращающиеся с ночной смены горняки — толпа грасперов в грязных гуттаперчевых накидках и газовых масках-капюшонах. Из стороны в сторону мерно покачивались трубки дыхательных фильтров, похожие на слоновьи хоботы. В принципе грасперы могли обходиться в рудниках и без дополнительных средств защиты — ведь они привыкли обитать в своих подземных норах-городах. Однако прямой контакт с газом вызывал ожоги даже у них, и поэтому они спускались под землю в лифтах, одетые в защитные костюмы, и трудились, обливаясь потом, чтобы добыть для Шакалии бесценный летучий газ.

Где-то в этом задымленном, припорошенном рудничной пылью городе таились ответы на вопрос, почему родственники Оливера были убиты в Хандред-Локс. Почему его имя появилось на плакатах, развешанных в полицейских участках. Почему за его поимку назначена награда. Почему его объявили виновным в преступлениях, которые он не совершал.

— Сразу видно, что ты не приучен обращаться с этой штукой, парень, — раздался голос священника. Несмотря на преклонный возраст, святой отец двигался бесшумно, с грацией кошки. Было в старике и кое-что другое, вызывавшее по меньшей мере недоумение. Например, как порой двигалась его тень — быстрее, чем подобает его почтенному возрасту. Она также была крупнее, чем его тело, как будто принадлежала какому-то другому человеку. — Вообще-то, мне кажется, что ты чистишь пистолет с меньшим удовольствием, чем ту болтающую всякие непристойности штуковину, которую прячет у себя твой приятель паровик.

Оливер положил пистолет на расстеленный на подоконнике лоскут материи.

— Я только один раз стрелял из него. Если я и попал в цель, то по чистой случайности.

— Я уже понял. Сколько тебе лет, сынок? На вид ты должен вот-вот закончить школу, а не таскаться следом за пройдохой Гарри Стейвом.

— Меня выгнали из школы сразу после того, как мое имя внесли в список тех, кто должен постоянно отмечаться в полицейском участке графства.

— Понятно, — ответил священник. — Выходит, в твоих жилах течет немного дикой крови, я угадал? Это плохо. В наших краях колдовского тумана совсем немного. Сдается мне, он плохо смешивается с токами земли и газом, на котором сидим. В Шэдоуклоке скорее умрешь от того, что легкие почернеют от копоти, чем от гиблого тумана.

— Значит, поэтому вы и живете здесь? — удивился Оливер.

— Я живу там, где нужен людям, — ответил священник. — Я уже слишком стар, чтобы бояться тумана, мой мальчик. Слишком стар, чтобы успеть дожить до изменений, если бы это коснулось меня. Кроме того, все мы в один прекрасный день умрем, если не от тумана, то отчего-то еще.

— А зачем вам нужно было привозить джин горнякам?

— В твоих словах мне слышатся меркантильные рассуждения Гарольда Стейва, — ответил старик. — Существует много разновидностей преступлений. Например, в Шэдоуклоке нет комиссий по делам бедняков, которые помогали бы этим несчастным в трудные минуты их жизни. Шэдоуклок — горняцкий город. Если ты не трудишься на рудниках, то губернатор не допустит, чтобы ты занимал ценное жизненное пространство. Тебя тут же заменят на кого-то более нужного, более трудоспособного и ценного. В Шэдоуклоке лучше быть здоровым и никогда не получать увечий и не болеть.

— Вы рассуждаете как настоящий карлист, — заметил Оливер.

— Ты не первый, кто мне это говорит, — согласился священник. — Но если быть до конца честным, то следует признать: в «Обществе и общем деле» не сказано ничего нового по сравнению с тем, о чем в свое время уже поведал какой-нибудь пророк. Люди — вот и все, что имеется у людей. Мы должны всегда искать друг друга.

До Оливера неожиданно дошла суть того, чем всю свою жизнь занимался этот старик.

— Вот почему вы занимаетесь контрабандой! Заработанные неправедным путем деньги нужны вам для того, чтобы помочь семьям, о которых следовало бы заботиться совету по делам бедняков.

— Потише, сынок! Государству вряд ли придется по вкусу, если оно узнает о том, что у меня имелась система двойного налогообложения, и я проворачивал свои дела прямо у них под носом.

— Но ведь Гарри каким-то образом обо всем узнал.

— Как я понимаю, с твоей стороны это вежливый вопрос, сынок. Тебе ведь интересно, каким способом он взял меня за горло, — произнес священник. — Что ж, я на него отвечу. Его людей заботит лишь безопасность этого места, но им глубоко наплевать, если кто-то снимает пену с ворот здешней таможни. Они смотрят на подобные вещи так же, как и я — люди пьют спиртное и курят с незапамятных времен, и непременно найдется тот, кто будет поставлять им и курево, и выпивку. Мне же больше всего хочется, чтобы в этих краях было как можно меньше детей, плачущих по ночам от голода.