Правда это или нет, но в любом случае достоверно известно, что, когда к болгарам прибыло посольство от Римского императора, предлагавшего мир, Крум согласился на переговоры. Болгарин не знал о новой хитрости, задуманной Львом, при помощи которой тот намеревался навсегда освободиться от главной опасности болгарских нашествий — самого хана Крума. По предложению Римского царя вожди должны были встретиться наедине в сопровождении всего троих человек охраны с каждой стороны. Ночью, накануне переговоров, Лев Армянин направил нескольких вооруженных воинов в засаду у Влахернских ворот, которые должны были по условному сигналу напасть на Крума и умертвить того.

Как ни странно, но этот малопривлекательный способ устранения командующего вражеской армией не вызывал у современников никаких отрицательных эмоций — в той тотальной войне, какая образовалась между византийцами и болгарами, все средства казались хорошими, если вели кратчайшим путем к поставленной цели. К тому же в глазах византийцев Крум был пусть и не рядовым, но все же языческим вождем, а не Богом поставленным и венчанным Церковью христианским императором, главы которого нельзя было касаться. И убийство варвара казалось благородным делом, преследующим благие цели.

Утром Крум прибыл на берег моря и сошел с коня, ожидая, пока римляне подъедут к нему. Один из них, по имени Ексавул, снял головной убор — тайный знак для убийц, но болгарин каким-то звериным чутьем почувствовал опасность, вскочил на коня и ускакал. Византийцы помчались за ним, пуская в Крума стрелы — говорят, он был даже ранен, но убить хана не смогли. Единственным утешением было то, что римляне пленили спутников Крума, с которыми тот прибыл на переговоры. Но для забывших уже об успехах византийцев эта сцена явила залог будущей победы. В восторге многие из них поднялись на крепостные стены и в восторге восклицали: «Крест победил!»[448]

Ответ хана был адекватным: буквально на следующий день он начал систематически разорять окрестности Константинополя. Все что можно было взять с собой, болгары брали, остальное сжигали и истребляли, однако и на этот раз не рискнули штурмовать столицу. С огромной добычей они вернулись к своим товарищам, осаждавшим Адрианополь, и вскоре голод сломил сопротивление византийского гарнизона. Множество пленников, включая епископа Михаила, было отправлено в Задунайскую Болгарию[449].

Зима с 813-го на 814 г. не принесла византийцам облегчения: поступили известия о том, что хан Крум с 30‑тысячным войском вновь двинулся на римские земли. Вскоре пришли сообщения о разоренных селениях и о взятии города Аркадиополь, все население которого болгары пленили и отправили к себе на родину. Варварам оставалось не так далеко до византийской столицы, когда наступила весенняя оттепель и дороги развезло. Более двух недель болгары стояли на месте, но, не дождавшись благоприятной погоды, повернули обратно, уводя с собой более 50 тысяч пленников[450].

Во время войны выяснилось также, что в самой византийской столице нашлось немало людей, недовольных унижением своей державы и весьма скептически относящихся к талантам Льва Армянина. Чтобы укрепить царство, император приказал патриарху венчать своего сына Симватия, которого после обряда по желанию Льва начали величать «Константином» — в память царя Константина V. Помимо этого, Лев Армянин жестоко расправился с распространителями злых слухов и потенциальными заговорщиками. Не прибегая к смертной казни, он повелел отрезать у них главные члены и вывесить на всеобщее обозрение; само собой, вскоре слухи прекратились.

Хотя Крум и отступил в Болгарию, опасность нового нашествия варваров в 814 г. приуменьшать было невозможно. Император деятельно готовился к предстоящей войне, спешно формируя новую армию — старое войско перестало существовать год назад, и укрепляя города по западной границе. Желая поднять боевой дух новобранцев, он «словно оса, никогда не расстающаяся со своим жалом, сам упражнял свое воинство, во многих городах Фракии и Македонии собственными стараниями возвел от основания города и объезжал земли, дабы вселить страх и ужас во врагов». Выходец из военных низов, царь прекрасно понимал, что талант военачальника далеко не всегда рождается в аристократических покоях. И потому активно отыскивал молодых способных командиров «из простых», доверяя им самые ответственные поручения и назначая на высокие должности.

После корыстного Никифора Геника и безвольного Михаила Рангаве Византия вновь увидела императора, достойного стать рядом с самыми прославленными царями: защитника отечества и патриота, полководца и справедливого судью. Являя собой блестящий пример человека, сумевшего подняться над сребролюбием, император охотно жертвовал личные сбережения на государственные нужды. С казнокрадами царь был крут, как с предателями и изменниками.

Желая восстановить порядок в стране, Лев Армянин выкраивал время, заполненное приготовлениями к войне с болгарами и текущими делами, для принятия жалоб по судебным делам. Часто его можно было видеть сидящим в одной из палат Большого императорского дворца, где он лично принимал своих подданных. Сохранилась история — прекрасная иллюстрация справедливого суда императора над нерадивыми чиновниками и обидчиками бедных. Один мужчина пожаловался царю на некоего аристократа, похитившего его жену. Обращения в адрес местного эпарха не принесли результата, и тогда он обратился к императору. Лев V немедленно вызвал к себе эпарха, лично допросил, удостоверился в его вине и бездействии (наверняка не безвозмездном), лишил должности и осудил. Аристократа же, посмевшего оскорбить женскую честь, предал отдельному суду и наказал[451].

Все же, несмотря на старания царя, у всех складывалось впечатление, что предпринятые им в последние месяцы усилия не в состоянии обеспечить перевес византийцев над болгарами. Император даже направил посольство к Французскому королю Людовику Благочестивому (814–840), сыну Карла Великого, с просьбой прислать военный отряд для войны с болгарами, однако помощи не получил. Но тут внезапно судьба проявила благосклонность к Римской империи: едва выйдя в поход, 13 апреля 814 г., хан Крум внезапно умер — кровь пошла у него горлом и через уши, и он скончался. Разумеется, после такой потери болгары не осмелились продолжать наступление и отступили.

На некоторое время в Болгарии наступили волнения. Часть болгарских родов решили отделиться — их очень утомляла централизация власти, повергшая былые вольницы. Но все же победили старые аристократические роды, заинтересованные в укреплении политической власти и в национальном единстве всех болгар. Единственно, им пришлось констатировать тот факт, что несколько славянских племен, ранее признававших власть хана, жившие по Дунаю и реке Тимок, отложились от Болгарии и отдались под протекторат франков[452]. В этой связи болгарам даже пришлось направить к франкам в 825 г. посольство, дабы определить границы обоих государств[453].