То, как он ел, вызывало у меня в мыслях его каллиграфию. Он никогда не мог укладывать иероглифы ровненько-ровнешенько в квадратики-клеточки. Он писал, доверяя кисти, то есть как бог на душу положит, не связывая себя рамками и шаблонами; его почерк кипел и бурлил, был свободным и непринужденным, размашистым и необузданным; он создавал свой собственный стиль письма, каллиграфии и был неистощим в творчестве, которому были присущи и новая форма, и новое содержание. Каждое его произведение выражало его характер, каждая форма иероглифа была неповторимой и своеобычной.

Если все, что он породил в области формы написания иероглифов, свести воедино, то есть так, чтобы это представляло собой естественное единое целое, то всем этим люди будут только восхищаться, это будет вызывать чувство зависти.

Я следовал за ним, был при нем в течение 15 лет; он ел всегда как бог на душу положит, как ему хотелось. Приемом пищи могли считаться и жареные соевые бобы, и несколько печеных головок таро, и котелок жидкой каши-размазни из пшеничных хлопьев, да даже всего лишь блюдце портулака овощного или, как их еще называют, конских зубов (вид дикорастущей съедобной травы. – Прим. пер.).

[…]

10. Уделял ли Мао Цзэдун большое внимание еде?

Уделял. Уделял большое внимание еде перца. Он говорил, что тот, кто способен есть перец, обладает мощными революционными качествами. При этом перец не следовало жарить в масле, а надо было целыми стручками зажаривать «всухую»; он придавал большое значение тому, чтобы у этой еды, то есть у перца, вкус был натуральным.

Однако самое глубокое впечатление на меня произвело то, какое большое внимание он уделял таким блюдам, как тушеное в сое мясо и свежий карп.

В течение всей своей жизни Мао Цзэдун никогда практически не принимал и не ел укрепляющих или тонизирующих продуктов и средств.

Ну, уж если непременно надо тут о чем-то упомянуть, сказать о том, что он ел из этой категории, то это все то же тушенное в сое мясо.

[…] Мао Цзэдун никогда не уделял особого внимания еде; если рисинки или кусочки блюд падали на стол, он подбирал их и отправлял в рот; в пиале, которой он пользовался, нельзя было найти и единого оставшегося рисового зернышка. В молодости он намеренно ел холодный рис, остававшийся от предыдущей трапезы. Так он готовил себя к будущей суровой жизни. Однако к рыбе он однажды проявил интерес, который имел «исключительное значение и в Китае, и за его пределами».

В конце 1948 года Микоян, представляя Сталина и ЦК ВКП(б), секретно посетил Сибайпо. Он жил в той части Сибайпо, что называлась Хоу-гоу. Пять членов постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, то есть Мао Цзэдун, Чжу Дэ, Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Жэнь Биши, много раз вели беседы с Микояном. Говорили, что Сталин хотел было уговорить нас, воспрепятствовать нам форсировать реку Янцзы, утверждая при этом, что если мы форсируем реку Янцзы, то США всенепременно направят войска и вмешаются. (Ныне в КНР признают необоснованность этого утверждения. – Прим. пер.) Все переговоры проводились в комнате Мао Цзэдуна. Мао Цзэдун настаивал на своем, не желал подчиняться кому бы то ни было. Его выбор и решение загодя определялись историческими фактами. Я же буду говорить только о бытовой стороне.

Микоян и сопровождавшие его люди пробыли в Сибайпо неделю.

Помнится, что за эти дни дважды вместе выпивали. Советские привезли много консервов и выпивку, причем выложили все это, как это делают обычно иностранцы, с большой помпой. Микоян был также хорошо одет: в шубе, в меховой шапке; он выглядел очень импозантно.

А пять членов ПК ПБ ЦК КПК все были одеты в старую поношенную военную форму. А у Мао Цзэдуна одежда была еще и в заплатках. О каких там высококачественных пищевых продуктах можно было говорить в Сибайпо? Ну там, свои куры, да карп из реки Хутохэ. Из свежего карпа приготовили рыбу, тушенную в сое, надрезали ее кусочками. Тогда советские привозили с собой переводчика, а у нас были два переводчика. Ши Чжэ переводил деловые переговоры, а Мао Аньин переводил бытовые разговоры. Советские здорово пили. Микоян выпивал стакан водки под названием фэнцзю как стакан холодной воды. А из членов ПК ПБ ЦК КПК Мао Цзэдун, пригубив вино, покрывался краской; у Чжу Дэ было воспаление горла, и он не мог пить; у Жэнь Биши была гипертония, он тем более не мог пить; Лю Шаоци был способен из маленькой рюмочки выпить чуть-чуть белого; Чжоу Эньлай среди китайцев считался человеком, который мог выпить. Но куда ему было равняться с Микояном, который раз-раз и опустошал большой стакан. За столом была очень оживленная атмосфера. Однако я верил, что, исходя из мощного чувства национального самоуважения, присущего Мао Цзэдуну, он не захочет дать советским преимущества даже в питье вина. Он очень быстро пригласил их на прием, поесть. Микоян сказал:

– Все говорят, что китайская кухня очень вкусная; мы же по-китайски готовить не умеем. Вот победит революция в Китае, и нам надо будет направить людей учиться готовить еду по-китайски, прибавить к европейским блюдам и китайскую кухню.

Мао Цзэдун улыбнулся:

– Я верю, что двумя вкладами Китая в дело всего мира будут китайские лекарства и китайская кухня.

Однако один из советских гостей ткнул вилкой в направлении рыбы, тушенной в сое, и спросил:

– А эта рыба свежая? Живая?

И только получив утвердительный ответ, отправил кусочек в рот.

Мао Цзэдун взглянул на него и ничего не сказал. Однако, когда спустя год он посетил Москву, то дал строгое указание приехавшему с ним из Китая повару:

– Ты готовь мне только живую рыбу; а если они пришлют заснувшую, то отсылай ее обратно.

И вот советские прислали рыбу в сопровождении полковника охраны. Это оказалась уснувшая рыба. Повар, выполняя приказ Мао Цзэдуна, отправил рыбу обратно, отказался принять ее.

Это страшно перепугало полковника из охраны. Китайского языка он не понимал, бросился искать переводчика. И только тут понял, что Мао Цзэдуну нужна лишь живая, а не сонная рыба.

– Я немедленно доставлю живую рыбу, – гарантировал полковник гостям.

И вот тогда-то в Кремле и большие фигуры, и челядь узнали о том, что Мао Цзэдун очень большое внимание уделяет рыбе и что если рыба не живая, то он ее есть не будет.

11. Что постоянно удручало и мучило Мао Цзэдуна?

Были, собственно, две вещи, которые почти всю жизнь мучили и удручали Мао Цзэдуна, постоянно причиняя ему неудобства. Одна из них – это отправление большой нужды; другая – это как раз сон.

Мао Цзэдун страдал привычными запорами. Он справлял большую нужду один раз в два-три дня, а случалось, что и лишь один раз в неделю. Говорят, что во время Великого похода Красной Армии весть о том, что «Мао Цзэдун облегчился, справил большую нужду», обычно встречалась во всех трех корпусах радостными криками; люди вместо водки поднимали кружки с водой и поздравляли друг друга.

[…] По сравнению с отправлением естественных надобностей, большой нужды, еще большее беспокойство доставлял Мао Цзэдуну сон. На протяжении всей своей жизни Мао Цзэдун «вел борьбу за то, чтобы заснуть, забыться во сне»; на протяжении всей своей жизни он не расставался со снотворным.