И еще Бэнкс… Кажется, что он — повсюду, этот Бэнкс. Почему она так долго держала его на почтительном расстоянии? А на прошлой неделе чуть не разрушила окончательно их дружбу, открыто предлагая и даже навязывая ему себя, пьяную? Зачем потом, когда он пытался помочь, солгала ему, что поругалась с бойфрендом? Потому что поняла, что не может без него?.. И не надо все сваливать на усталость. Нельзя забывать, что они расстались. Неужели она не может обуздать свои чувства? А если бы дело касалось работы? Послужила бы усталость оправданием? Энни отдавала себе отчет, что ее пугает все усиливающееся чувство к Бэнксу, желание прежней близости — оно и заставило ее отступить. Энни попила чаю и стала смотреть на светлеющую полоску неба над горизонтом. Она представила себе Люси Пэйн в инвалидном кресле у края скалы. Ее последний взгляд тоже был прикован к линии горизонта.

Господи, если бы только Энни наконец поняла, чего именно она хочет и как сделать так, чтобы никто при этом не страдал… Она не могла отпустить Бэнкса — это было ей совершенно ясно, — но и удержать не могла, ни одной рукой, ни двумя. Сколько произошло перемен с тех пор, как они расстались! Он закончил разбираться со своими семейными проблемами, примирился с замужеством Сандры и с тем, что она недавно вновь стала матерью. А Энни окончательно осознала силу своего чувства к нему и хотела бы возобновить с ним близкие отношения. Он оставался для нее желанным. И не только как друг, но и как любовник, спутник жизни… как… Господи, ну что за сумбур в голове!

Ладно, чувства чувствами, но у них общая работа, надо еще раз поговорить с Бэнксом о Кирстен Фарроу и обязательно рассказать ему, что она узнала из разговора с Сарой Бингем. Если Кирстен действительно пропала — будто исчезла с лица земли, то вполне вероятно, что именно она в то время, о котором рассказывала Сара, появилась в Уитби и убила Исткота, человека, отнявшего у нее радость жизни, лишившего будущего.

Энни допила чай и, взглянув в окно, увидела, что начинается дождь. Возможно, шелест капель о стекло поможет ей уснуть, как это бывало в детстве, после смерти матери… хотя сейчас это вряд ли подействует.

Недавно построенный Специализированный центр помощи жертвам сексуального насилия служил предметом гордости иствейлского здравоохранения. Неназойливое освещение — никаких флуоресцентных трубок или лампочек без плафонов, стены выкрашены в спокойные бледно-синие либо бледно-зеленые оттенки, кое-где перебиваемые теплым оранжевым тоном. Большая ваза с тюльпанами на низком стеклянном столе, сельские и морские пейзажи на стенах. В приемной и в коридорах стояли удобные кресла, и даже кушетки в смотровых — какие-то особенные; словом, здесь было сделано все, чтобы второе испытание жертвы ночного происшествия оказалось как можно менее травматичным.

Бэнкса и Уинсом встретила в вестибюле доктор Ширли Вонг, с которой Бэнкс уже встречался по работе; однажды они даже выпили вместе, но исключительно как коллеги. Это была мягкая, добрая женщина, при этом отличный врач: она идеально подходила для своей работы. Доктор Вонг взяла за правило сохранять дружеские контакты со всеми пациентками, которые когда-либо пересекали порог Специализированного центра, и помнила все подробности их жизни, чему Бэнкс откровенно завидовал. Невысокая, с короткой стрижкой, в очках, она выглядела на свои почти пятьдесят. Бэнкс представил ее Уинсом, женщины обменялись рукопожатиями.

— Примите мои соболезнования, я слышала, что произошло с вашим другом, — сказала доктор Вонг. — Его звали сержант Темплтон, я не ошиблась? Я не была с ним знакома.

— Он не был моим другом, — ответил Бэнкс, — скорее коллегой, но я благодарен за сочувствие. Как она? — спросил он, указывая на комнату.

Доктор Вонг подняла на Бэнкса глаза:

— Физически? В полном порядке. При осмотре я не обнаружила ни телесных повреждений, ни признаков сексуального насилия, ни даже свидетельств сексуальных контактов — вам, очевидно, это уже известно. И в связи с этим у меня возник вопрос…

— Почему она здесь?

— Да.

Бэнкс, рассказав о случившемся в Лабиринте, привел доктору Вонг свои доводы:

— Мы предпочли доставить Челси сюда, чем тащить в неуютное, освещенное флуоресцентными лампами полицейское управление, где ее обрядили бы в одноразовый бумажный халат на время, пока эксперты будут паковать для отправки в лабораторию ее вещи. При этом ее родители, без сомнения, вертелись бы рядом, не давая поговорить с девушкой.

— Вы поступили совершенно правильно, — выслушав его, заключила доктор Вонг. — Кстати, ее родители в комнате для гостей, и вы, если хотите, можете с ними поговорить.

— Значит, вы не станете жаловаться на нас администрации за нецелевой расход средств, выделяемых больнице?

— Думаю, что нет. По крайней мере, на этот раз. А если даже и пожалуюсь, то администрация простит вам все, если вы сделаете пожертвование в наш фонд и поднесете бутылочку виски той марки, что я посоветую. Ладно, шутки в сторону. Так вот, Челси в полном порядке, но она испытала сильнейший шок, от которого мгновенно протрезвела. Я дала ей легкое успокоительное — оно не притупляет сознания и не взаимодействует с алкоголем, так что она пребывает сейчас в здравом уме, и вы, если хотите, можете с ней поговорить.

— Да-да, конечно. Большое спасибо.

Доктор Вонг открыла дверь и представила Челси Бэнкса и Уинсом. Старший инспектор устроился напротив девушки в глубоком кресле — она сидела в таком же, — а Уинсом — в стороне, на стуле, положив на колени блокнот. Откуда-то чуть слышно доносилась музыка, специальный звуковой фон, максимально расслабляющий пациента и создающий ощущение покоя. Тут подошла бы медитативная музыка Брайана Ино, мелькнуло у Бэнкса, «Музыка для аэропортов» или «Вечером в четверг». Любая из этих мелодий пришлась бы очень кстати.

Челси одели в голубое больничное платье, длинные волосы были стянуты в конский хвост. Сейчас она больше походила на потерянную родителями девочку, чем на молодую женщину. Глаза покраснели и припухли, но взгляд действительно оставался ясным и осмысленным. Бэнкс отметил, что у нее правильные черты лица, высокие скулы, ровная белая кожа в симпатичных веснушках. Она сидела, подобрав под себя ноги и положив руки на подлокотники.

— Кофе? — предложила доктор Вонг.

Челси отказалась, а Бэнкс и Уинсом кивнули утвердительно.

— Я не собираюсь подавать вам кофе сама, — предупредила доктор Вонг. — Я все-таки доктор…

— Да нам, честно говоря, все равно, кто его принесет, — успокоил ее Бэнкс, — только бы черный и крепкий.

Доктор Вонг улыбнулась и, выходя из комнаты, сказала:

— Скоро вы его попробуете.

Бэнкс, улыбаясь, смотрел на Челси, она отвечала ему настороженным взглядом.

— Уж эти мне врачи! — пожав плечами, произнес он.

Она кивнула, и уголки ее губ едва заметно дрогнули в подобии улыбки.

— Я понимаю, как это тяжело для тебя, — начал Бэнкс, — но хочу, чтобы ты рассказала мне последовательно и подробно обо всем, что произошло прошлым вечером в Лабиринте, а моя коллега детектив Уинсом запишет твой рассказ.