Джонатан Аллейн стоял перед ней, в его глазах метались темные огоньки. Перед собой он держал банку, словно какой-то ужасный подарок. Кисти рук, с усилием сжимающие гладкие бока банки, побелели. По телу пробегала судорога.

– Мы не машины, сэр. Я в этом уверена. Человек создан для высших целей… По образу и подобию Божьему… – проговорила Рейчел дрожащим голосом, борясь с желанием повернуться и убежать. Она не могла оторвать взгляда от сероватой мертвой плоти в банке.

«Неужели это и есть то, что находится у меня в голове? – Ей казалось совершенно недопустимым, что этот мозг отделили от его владельца и выставили на обозрение таким чудовищным образом. – Эти вещи должны оставаться скрытыми от посторонних глаз».

– По образу и подобию Божьему? – невесело рассмеялся Джонатан. – Тогда ваш Бог не кто иной, как ублюдочный убийца, миссис Уикс, а вы дура.

Рейчел вздрогнула, сраженная оскорблением.

– А как же тогда любовь? – спросила она с отчаянием. – В какой части вашей машины отведено место для любви, мистер Аллейн?

– Любовь? – процедил Джонатан и уставился на нее непонимающим взглядом, словно не знал этого слова, но потом его глаза вновь засверкали. Гнев исказил лицо, проложив глубокие борозды между бровями, заставив губы побелеть и превратив их в две тонкие полоски. В его облике действительно появилось что-то звериное. – Любовь – это миф. Иллюзия. Сказка, которой мы тешимся, чтобы сделать жизнь более сносной! Это ложь! – взревел Джонатан, подняв банку высоко над их головами.

Рейчел остолбенела. Внезапный приступ ярости, охвативший Джонатана, подействовал на нее точно яркая вспышка, такая сильная, что время замедлилось, а окружающий мир стал казаться нереальным и каким-то полым внутри. В этот миг она словно заглянула в его черное, опустошенное сердце. Перехваченный ею взгляд Джонатана заставил Рейчел похолодеть. «Да он же меня не видит!» Затем его руки вдруг опустились – резко и со страшной силой. В последнюю секунду Рейчел успела сделать шаг назад – и банка разлетелась у ее ног на множество осколков от удара об пол, а не об ее голову.

Наступила звенящая тишина. Комната наполнилась запахом спирта, от которого защипало в носу и появилась резь в глазах. Выступившие слезы застилали взор. Ногу жгло – кровь струилась по лодыжке, вытекая из того места, где один из осколков продырявил чулок и разрезал кожу. Мозг убийцы мирно покоился на носке ее правой туфли. Когда Рейчел пошевелила ногой, то почувствовала его вес. Блестящий и влажный, он вяло отвалился в сторону, куда более живой, чем ему полагалось. Тошнота подступила к горлу. Она вздрогнула и прижала руки ко рту. Джонатан тяжело дышал и не мигая глядел прямо перед собой. Его руки висели плетьми. Высоко подскочивший кусочек стекла вонзился ему в скулу, и тонкая струйка крови катилась по ней, напоминая алую слезу. Потом Рейчел увидела, как выражение его лица стало несколько более осмысленным. Он моргнул, глаза расширились, и кадык дернулся. Это вывело ее из оцепенения. Рейчел поспешно прошла мимо него, раздавив каблуком осколок, лежащий на грязном полу. Затем она с шага перешла на бег, открыла дверь и стремглав вылетела из комнаты, оставив Джонатана одного.

У подножия лестницы ее ждали двое – Пташка, вбежавшая через скрытую среди стенных панелей дверь, и Джозефина Аллейн, вышедшая из гостиной. Рейчел остановилась и, облокотившись на перила, слегка отдышалась.

– Миссис Уикс! Я услышала ужасный шум и испугалась…

Миссис Аллейн замолчала, предпочитая не уточнять, чего именно она испугалась. На ее лице был написан страх, но она быстро взяла себя в руки.

– Он… банка… мне кажется… – с трудом выдавила из себя Рейчел. – Я не ранена, – закончила она.

– Нет, ранены. Ваша лодыжка… пройдите-ка скорее в комнату и присядьте. Пташка, чего ты ждешь? Ступай, принеси чая, теплой воды и бинт.

– Слушаюсь, мадам, – пробормотала Пташка и, насупившись, удалилась.

Джозефина провела Рейчел в гостиную и усадила на кушетку.

– Надеюсь, мой сын не… Откуда этот ужасный запах?

Миссис Аллейн поднесла пальцы к носу и отшатнулась.

– О, этого не выразить словами! – воскликнула Рейчел и почувствовала, как отвратительная жидкость хлюпает у нее в туфле. Тошнота снова подступила к горлу. – Это была одна из его банок с… человеческими органами. Заспиртованный мозг. Он… ее уронил.

Миссис Аллейн с отвращением отодвинулась подальше от Рейчел.

– Пожалуйста, – пробормотала она, – снимите ваши туфли и чулки. Немедленно. Фалмут! Убери их отсюда. Вымой и высуши туфли, а с чулками даже не связывайся. Сожги этот ужас. И пошли Доркас в мою комнату за чистой парой для миссис Уикс.

– Спасибо, миссис Аллейн, – устало проговорила Рейчел.

Чулки, которые принесла Доркас, были шелковыми и куда более мягкими и дорогими, чем прежние, шерстяные. Пока Джозефина Аллейн смотрела, как Рейчел моет ноги, выражение ее лица колебалось между отстраненностью и сочувствием.

– Скажите, миссис Уикс, мой сын хотел на вас напасть? – наконец спросила она.

– Не думаю. То есть… он хотел разбить эту банку. В гневе… Не думаю, что он собирался причинить мне вред.

«Но он бы его причинил, не отступи я вовремя назад. Даже не отдавая себе в этом отчета». От этой мысли ее охватила дрожь.

– Что его так рассердило?

– Я… это была моя вина. Я заговорила о любви. Хотела утешить его, приободрить, когда он разволновался. Но результат оказался прямо противоположным.

– Да, этого следовало ожидать, – отозвалась миссис Аллейн, и когда Рейчел подняла глаза, то увидела, что мать Джонатана пристально на нее смотрит. – Но кому, как не вам, знать… вам, которой тоже известна горечь утраты… что любовь может оказаться очень жестоким чувством.

– Да, полагаю, что так.

– Перед вашей первой встречей с моим сыном я, кажется, сказала, что почувствовала в вас сильную натуру. Вы не помните?

– Да, так и было, миссис Аллейн.

– Я почувствовала это, потому что мы сродни друг другу. Эту силу рождают страдания, которые мы сумели преодолеть. У Джонатана ее нет, поэтому его раны до сих пор не зажили.

– Вы говорите о вашем горе, которое вы перенесли, потеряв мужа и отца?

При этих словах лицо миссис Аллейн на короткое время утратило свойственное ему спокойствие. Веки опустились, нижняя губа задрожала, но лишь на один миг.

– Я была замужем за мистером Робертом Аллейном всего два года, и после его безвременной кончины мне пришлось вернуться к отцу. Это были два самых счастливых года в моей жизни, – проговорила она, словно чеканя тяжелые и холодные слова, полные горя.

В это мгновение Рейчел увидела миссис Аллейн совсем с другой стороны. Перед ней была одинокая и напуганная женщина, а вовсе не гордая, знатная леди. Рейчел импульсивно взяла ее руку в свою и крепко стиснула, утешая и миссис Аллейн, и саму себя.