путем, совершать прогулки в одиночестве в ночном парке, прогуливать работу, вступать в деструктивные отношения с другими людьми. При этом они предпочтут отказаться от рисков, свзанных с поиском лучшего места работы, повышением своего образования, большей близостью в отношениях, так как это сделает их более уязвимыми. Наконец, они просто не станут учиться чему-то новому из-за страха показаться некомпетентными, глупыми, а также из-за страха окончательного фиаско, после которого жизнь станет еще хуже, чем когда-либо. Страх неудачи, изменения и риска создает потребность поддержания внутреннего status quo (то есть структурной диссоциации).

ЦЕНА ПОДДЕРЖАНИЯ СТРУКТУРНОЙ ДИССОЦИАЦИИ И ВЫГОДЫ ЕЕ ПРЕОДОЛЕНИЯ

Интегрированная личность представляет собой чрезвычайно сложную внутренне согласованную и целостную систему, многие части которой взаимосвязаны. С точки зрения теории нелинейных динамических систем (Edelman & Tononi, 2000; Putnam, 2005; термин нелинейный обсуждается в главе 9 и далее), диссоциативные части являются чрезмерно замкнутыми и более простыми подсистемами в сравнении с интегрированной личностью. Функционирование диссоциированных частей отличается односторонностью и узкой направленностью, так как обычно они опосредованы единственной системой действий или ограниченной группой систем действий и вовлечены в исполнение преимущественно низших тенденций к действию. Задача интеграции разных систем действий выходит за рамки поля сознания диссоциативных частей, которое ограничено рамками целей конкретных систем. Например, задачей большинства АЛ является исполнение каких-то конкретных защитных действий, так как активность этих частей опосредована компонентами (одним или несколькими) защитной системы, поэтому репертуар их ментальных и поведенческих состояний является весьма ограниченным.

Хотя диссоциативные части порой являются чрезвычайно закрытыми и простыми, все же они могут быть в той или иной степени эффективными, с точки зрения адаптации в ситуациях, когда психический уровень жертвы травмы находится на низкой отметке, или при продолжающемся жестоком обращении, когда шансы индивида на выживание повышаются благодаря постоянно действующим защитным маневрам. Обычно АЛ индивидов, переживших психическую травму, автоматически, мгновенно и стереотипно реагируют на ситуацию, которую они субъективно оценивают как опасную, поскольку они сосредоточены на одной главной цели – защите. Эти действия, соответствующие низкому ментальному уровню, закрепленные частым повторением в разных ситуациях или процессами обуславливания, не подвержены торможению вследствие амбивалентности или конфликта, которые могут быть связаны с одновременной активацией разных систем действий. Данная особенность позволяет экономно расходовать энергию в ситуации реальной опасности. Однако для АЛ оказывается крайне трудной задача адаптации в ситуациях, когда требуется оценка разных стимулов и альтернативных действий или произвольный контроль перцептивных и моторных действий. Например, как уже отмечалось ранее, они не способны в достаточной степени оценить контекст, в котором появляется условный стимул, и реагируют защитой в объективно нейтральных ситуациях. Следствием нарушения презентификации, а также инвестиций энергии и времени в замещающие действия, является напрасный расход психической и физической энергии и снижение психической эффективности. Эти избыточные траты часто приводят к нарушению баланса между психической энергией и эффективностью. Результатом неэффективных вложений энергии является травматический спад – истощение и декомпенсация (Janet, 1928b; Titchener, 1986).

Отсюда следует, что задачей терапии является повышение психической эффективности АЛ и ВНЛ, что позволило бы им осуществлять тенденции к действию более высокого уровня (см. главу 9). С точки зрения системной теории, усилия терапевтов направлены на повышение сложности этих подсистем личности и уменьшение их автономии. Благодаря интеграции новых элементов происходит усложнение диссоциативных частей личности, например, циклы перцептивно-моторных тенденций к действию становятся более сложными. Такое повышение сложности становится возможным в том случае, когда диссоциативным частям удается заменить тенденции действий низшего порядка на тенденции высшего порядка (в соотвествии с иерархией тенденций к действию). Так, развитие коммуникации между одной АЛ и другой диссоциативной частью, приводит к тому, что в сферу системы, опосредующей данную АЛ, входят новые элементы (то есть новые действия). Сложность подсистемы (то есть диссоциативной части) определяется количеством нелинейных связей между ее элементами. Нелинейность в данном случае означает, что изменение одного элемента приводит к непропорциональным изменениям одного или нескольких элементов системы. Так как диссоциативные части представляют собой нелинейные субсистемы личности, то изменения, которые в них происходят, приводят к более глубоким изменениям системы личности как целого, то есть в результате терапии и усложнения диссоциативных частей пациент учится более эффективно использовать свою энергию, его инвестиции времени, энергии, его усилия становятся более результативными.

ВНЛ являются более сложными и более открытыми системами, чем АЛ. Пациенты, функционирующие на высоком уровне, обладают особенно сложными и открытыми подсистемами личности. ВНЛ многих жертв травмы в состоянии интегрировать самые разные стимулы. Некоторые ВНЛ способны согласовывать активность нескольких систем действий, отвечающих за повседневную жизнь. Однако все ВНЛ проявляют чрезмерную закрытость в отношении интеграции связанных с травмой действий, что накладывает ограничения на возрастание степени их сложности. Такая замкнутость поддерживается за счет маневров избегания и дистанцирования, что требует определенных энергетических затрат.

Возрастающая сложность диссоциативных частей как подсистем личности сопровождается усложнением личности как целостной системы. Так происходит по двум причинам. Во-первых, разделение между диссоциативными частями никогда не бывает абсолютным, и, во-вторых, росту психической эффективности какой-то одной части обычно сопутствует усиление ее связей с другими частями личности. Благодаря возрастающей сложности действия индивида, перенесшего психическую травму, становятся менее автоматическими, более гибкими. При переходе к тенденциям более высокого уровня улучшается адаптация индивида к изменяющейся среде. Постепенно индивид прекращает неэффективную трату психической и физической энергии на замещающие действия и начинает по достоинству оценивать плоды более эффективных и целесообразных действий. Каждое адаптивное действие, исполненное и завершенное должным образом, повышает психическую энергию и эффективность (Janet, 1919/1925).

Однако платой за эти изменения становятся амбивалентность, конфликт и отсрочка вознаграждения (см. главу 9). Например, с укреплением способности к рефлективным размышлениям усиливается осознание амбивалентности («У меня есть несколько возможностей. Что же лучше выбрать в этой ситуации?»), тогда как тенденции продолжительных действий предполагают отсрочку вознаграждения: например, нужно долго и активно учиться, получать хорошие оценки, но результат этих действий будет ощутим только в конце семестра. Аналогичным образом польза от интеграции травматических воспоминаний является колоссальной, но может потребоваться некоторое время, пока это станет очевидным. Поэтому индивиду, страдающему от последствий травмы, потребуется значительная терапевтическая поддержка в формировании толерантности к амбивалентности, противоречивым потребностям и желаниям, отсроченному вознаграждению для того, чтобы достичь функционирования на более высоких уровнях тенденций к действию.

РЕЗЮМЕ

Отличительной чертой хронической травматизации являются фобии действий, которые поддерживают структурную диссоциацию. Среди многих других факторов, способствующих формированию этих фобий, наиболее важными являются классическое, оперантное и оценочное обусловливание, генерализация, нечувствительность к контексту и нарушение презентификации. Преодоление связанных с травмой фобий является неотъемлемой частью успешной терапии. Из-за того, что диссоциативные части чрезмерно вовлечены в маневры избегания, они