– Так честнее! – свистя губительным лезвием, выдохнул Ратибор. – А то бы мы до утра простояли.

– Куда-то спешишь? – удивился Микулка. – Не прав ты! В кольчугах мы бы уже свалились без всяких ран, а так того и гляди псы кончатся. Авось выберемся!

– Авось… – яростно выкрикнул стрелок, похожий на удивительную птицу с сотней стальных крыльев.

Но псы не кончались, лохматые волны перли без устали, рычащие, смрадные, злые.

– Кажись конец… – грустно улыбнулся Ратибор. – Не знаю, как у тебя, а у меня вовсе сил не осталось…

Движения его и впрямь замедлились, из десятка разом прыгающих псов одному теперь удавалось достичь цели, а уж когда прыгало больше… Микулка понял, что еще немного и соратник выронит меч, он пытался помогать другу, но псы валили такой лавиной, что общим весом живых и трупов едва не сбивали с ног. Витязи уже давно стояли на горе остывающего мяса, псы покрывали землю в два десятка слоев, никак не меньше. И перли, перли…

Вдруг несметное полчище дрогнуло, расступилось, словно через живое море пробивался режущий волны корабль. Псы перестали прыгать и чуть отступили, зло полыхая раздутыми яростью углями глаз. Рычание слилось в один клокочущий гул, дрожащий в стенах оврага, витязи устало опустили мечи, не зная, что за новая напасть свалилась на их головы. Чего вообще может испугаться такая клыкастая рать?

Луна блестела серебряным блюдом, срывая покров темноты с копошащихся лохматых спин, стало видно, что нечто большое и сильное пробивается по оврагу со стороны Киева, настолько сильное, что собаки с визгом разлетаются, словно комья земли под плугом.

– Что это там? – удивился Микулка. – У тебя глаза поострее.

– Живое… Не могу понять – далеко. Но псы словно ждут команды, погляди на них!

– Слушай… – паренек испугано понизил голос. – А может это собачий бог? У волков есть, я сам видел. Старец такой, с длинной бородкой.

– Я бы предпочел, чтоб это была богиня. – не то серьезно, не то в шутку сказал Ратибор. – Главное, чтоб не старая. И все же жутковато немного, неизвестность, она завсегда пугает.

Вскоре стало видно, что не одно существо, а не меньше десятка пробивает себе путь через несметное собачье воинство, скорее даже не пробивает…

– Псы расступаются сами! – пораженно воскликнул Микулка. – Они уступают дорогу…

– Другим псам. – закончил за него Ратибор. – Мне кажется, я знаю, что это такое. Точнее кто.

Он помолчал немного, присел и коротко молвил:

– Вожак.

– Пришел поглядеть на добычу, которая дается с таким трудом? – пригляделся Микулка. – Большая честь для нас, правда?

Вдруг он стукнул себя по лбу и вскрикнул, словно сел на ежа:

– Лук! Откапывай лук со стрелами!

– Что?

– Если убьем вожака, может все воинство отступит. Или даст пройти. – в глазах паренька надежда из крохотной искры разгорелась в гудящее пламя. – Надо отрыть лук.

Они вдвоем стали раскидывать дохлых псов, живые, глядя на это, только свирепо щелкали клыками, но не бросались.

– Сколько же мы их набили! – тяжело дыша, работал руками стрелок. – До земли не добраться… Вожак далеко?

– Шагов триста.

– Великие Боги! – жарко зашептал стрелок. – Сварог! Род, отец всего сущего! Помогите же, не часто об этом просим!

Друзья так перемазались в крови, что тела стали красными как обожженная глина, собачьи туши вылетали уже из глубокой ямы, почти в человеческий рост.

– Далеко еще? – гулко спросил из этого колодца Ратибор.

– Полторы сотни шагов! – откликнулся сверху Микулка.

Для двоих в яме уже не было места.

– Откопал!!! – радостно донеслось снизу. – Сколько до вожака?

– Чуть больше сотни… Сотня. Движутся все быстрее, тут псам, видать, расступаться легче, не так плотно стоят.

Ратибор кошкой выкарабкался наверх, в руках постанывал уже натянутый лук, три стрелы привычно легли меж зубами.

– Где? – невнятно промычал стрелок занятым ртом.

– Вон! – показал пальцем Микулка.

– Не видать ни хрена… Который из них вожак?

– Ящер его знает… Может самый большой? – паренек задумчиво почесал макушку. – Вот тот, черный, лохматый.

Ратибор прицелился глазом, натянул лук и тут же три пса бросились на него рыжими сполохами, Микулка успел остановить в воздухе двоих, но третий, воспользовавшись неожиданностью, сбил стрелка с ног, пытаясь достать горло. Остальные, увидав поверженного врага, радостно взвыли и кучей бросились в напуск.

И вдруг еще один зверь, огромный, черный и страшный ворвался в смертельный круг, белоснежные клыки топорщились из алого зева пасти, когтистые лапы раскидывали рыжих недомерков, как ураган раскидывает приставшие к берегу лодьи. Это тоже была собака, но такая огромная, что остальные псы казались по сравнению с ней щенками. И явно, очень явно этот зверь выступил на стороне витязей. Короткая ярая схватка и с десяток псов расползлись, утягивая за собой кишки, остальные опомнились и почтительно расступились.

Микулка помог Ратибору подняться и шепнул в самое ухо, будто собаки понимали людскую речь:

– Это вожак… Своих же псов раскидал так, что те разлетались словно лавки по корчме в доброй драке. Ничего я не понимаю! Неужто сами Боги пришли нам на помощь, подослав этого черного?

Стрелок глянул на огромную лохматую псину и замер, не веря глазам. Лишь через пару мгновений он ошарашено шагнул вперед и протянул к страшному зверю руку. Собака не задумываясь лизнула ладонь и радостно завиляла обрубком хвоста…

– Обманщик… – счастливо прошептал стрелок. – Хорошая моя собачка… Опять ты меня обманула, зараза такая, опять напугала…

Зверюга радостно завиляла хвостом а Микулка рот раскрыл от удивления. Такого ему даже слышать не приходилось.

– Это что, твоя псина? – сорванным голосом спросил он.

– Теперь моя… Хорошая, лохматая шкура…

– Да объясни ты хоть что-то!!! – не выдержал паренек. – Хочешь, чтоб я умом тронулся от избытка чувств?

– Я сам чуть не тронулся. – честно признался стрелок. – Ладно, слушай. Помнишь, мы тебе рассказывали про взбесившихся уличей и шайку Кряжа? С ними были трое поляков и свора псов. Так уж вышло, что с одним из тех троих повстречался я на узкой лесной дорожке. Да… Его-то я уложил с одного выстрела, а вот собаку, что с ним была, пожалел. Хотя она, зараза, здорово меня тогда напугала. Из-за грозного вида, что так разнится с в общем-то добрым нравом, я ее и прозвал Обманщиком. Да только надо было наречь Обманщицей. Короче, думал, что кобель, а днем оказалось – сука. Но не менять же имя! Такие вот дела… Насколько я понял, сюда она дошла по следу поляков, все же хозяева, а потом что-то ей по нраву пришлось в этом овраге.