не должен был скрещивать ноги, первым подавать руку или уходить до тех пор, пока король не разрешит. Дэвисон провел приятный час с Его Величеством, а затем, внезапно вспомнив о другой встрече, вскочил на ноги - нарушение протокола. Кто, как не партнер Моргана, мог так легкомысленно отнестись к королю или не пожелать продлить удовольствие от общения с ним? Букингемский дворец был всего лишь очередной остановкой в насыщенном маршруте; дом Морганов стал аристократией в своем роде.

После войны престиж Дэвисона был настолько высок, что друзья упоминали его как возможного кандидата в президенты. Сам Дэвисон отнекивался, говоря, что этого "не может быть", видимо, потому, что он был вовлечен во внебрачную связь, которая трагически закончилась весной 1915 года. Он боялся, что эта история будет поднята на поверхность. Она оказалась ужасной. Дэвисон и его жена Кейт были близкими друзьями супружеской пары по фамилии Букок, которые были соседями в Энглвуде, штат Нью-Джерси. Говард Букок был казначеем Astor Trust Company. У Дэвисона был роман с Адель Букок, близкой подругой его жены, и Говард Букок поначалу не знал об этой связи.

Когда Говард Букок узнал о случившемся, он пришел в ярость, хотя и в стиле, соответствующем его положению. 22 марта 1915 г. он вернулся домой из банка рано и довольно взволнованным. Однако к ужину в доме на Восточной Семьдесят четвертой улице он и его жена оделись как обычно, и прислуга не заметила ничего предосудительного во время трапезы. После этого Говард ненадолго удалился в библиотеку наверху, чтобы почитать газету, а Адель в это время играла на фортепиано в гостиной внизу. Затем Говард присоединился к ней. Слуги услышали, как музыка на рояле резко прекратилась, а затем раздались два пистолетных выстрела. Когда перепуганная прислуга вбежала в комнату, то обнаружила, что Говард выстрелил из старого армейского револьвера Адель за правое ухо, а затем выстрелил себе над левым глазом. Первой, кому пришла в голову мысль позвонить, была лучшая подруга Адель Букок, Кейт Дэвисон. Именно Кейт должна была известить родственников Букоков. Кейт согласилась взять к себе двух детей Букоков, которые проспали выстрел, и Дэвисоны оплатили их обучение. Этот поступок напоминал прежнюю щедрость Дэвисонов, взявших на воспитание детей Бена Стронга. Двойной выстрел в Букока стал одним из сенсационных "нераскрытых" преступлений 1915 года. Суд присяжных пришел к выводу, что Говард Букок сошел с ума от переживаний по поводу того, что он страдает от рака кишечника. Истина так и останется похороненной до наших дней.

В 1920 г., когда Гарри Дэвисон вернулся в "Корнер" из Красного Креста, он утратил свое магнетическое, жизнерадостное обаяние. Он жаловался на странные головные боли и бессонницу и взял отпуск на год вместе с семьей, который они провели в Magnolia Plantation, его поместье в Томасвилле, штат Джорджия. На фотографии, сделанной Дэвисоном во время пикника, видно, что он курит тупую сигару, одет в белую рубашку и темный костюм-тройку; даже в плохом самочувствии и на деревенской прогулке Морган не мог позволить своему имиджу ослабеть. Но пребывание в отеле не избавило его от головных болей и головокружений. В августе 1921 года у Дэвисона была обнаружена опухоль головного мозга.

Он был мужественным человеком, не желавшим становиться инвалидом. Однажды в Peacock Point - его поместье площадью шестьдесят акров с греческими колоннами на северном побережье Лонг-Айленда, которое практически образовывало непрерывную линию владений с поместьями Джека Моргана и Джорджа Бейкера, - он и доктор Фредерик Тилни наблюдали за школой морских свиней в заливе Ойстер. Тилни заметил, что ему всегда хотелось получить мозг морской свиньи для своих исследований. "Принесите мне слоновую винтовку и скажите, чтобы для нас немедленно приготовили моторную лодку", - приказал Дэвисон слуге. Дэвисон вышел и выстрелил в морскую свинью.

Гарри Дэвисон умер в мае 1922 г. в возрасте 54 лет во время операции по удалению опухоли. Он оставил наследство, оцениваемое в 10 млн. долларов, из которых 4,5 млн. долларов предназначались его сыну, Фредерику Труби, который со времен учебы в колледже был прикован к инвалидному креслу. Во время летних каникул в Йельском университете во время войны Труби и несколько его однокурсников сформировали первое резервное авиационное подразделение ВМС, и Дэвисон купил сыну самолет. Когда Труби участвовал в показательных выступлениях в Пикок-Пойнт, задний двигатель самолета оторвался и ударил его в голову, в результате чего он стал параплегиком. Специальное завещание отца должно было позволить ему сделать политическую карьеру, не отвлекаясь на материальные проблемы. Труби стал помощником военного министра по авиации в администрациях Кулиджа и Гувера и занимал пост президента Американского музея естественной истории. Такой же неукротимый, как и его отец, он, несмотря на инвалидность, играл в теннис и снимал крупную дичь для экспозиции в музее.

Смерть Дэвисона оставила путь к власти на Уолл-стрит, 23, и Том Ламонт занял руководящий пост. Будучи глубоко обязанным своему наставнику Дэвисону, Ламонт увековечил традицию Морганов ставить памятники умершим королям, написав жизнеописательную биографию Дэвисона. О другом своем образце для подражания, Пирпонте, Ламонт писал: "Его не интересовали мелкие дела, которые вели или предлагали мелкие люди". Он рассматривал правление Пьерпонта как эпоху исчезновения джентри - "своего рода золотой век рыцарства в делах". Раннее знакомство с Пьерпонтом и Дэвисоном дало Ламонту представление о банкире как о государственном деятеле и строителе империи, а не как о бюрократе или бумагомарателе.

В 1920-е годы Том Ламонт был мозгом банка Morgan и самым влиятельным человеком на Уолл-стрит. Когда журналисты говорили о "видном банковском деятеле", они обычно имели в виду Ламонта. Поговорка Уолл-стрит гласила: "Мистер Морган говорит с Ламонтом, а мистер Ламонт говорит с народом". В начале своей банковской карьеры Ламонт был почтителен, даже подхалимничал по отношению к старшим, довольствуясь ролью услужливого придворного. Он всегда знал, как вести себя с Морганами. И Пирпонт, и Джек были задумчивыми одиночками, которым нравились обаятельные экстраверты с уравновешенным характером. У Пьерпонта были общительные Бэкон и Перкинс, у Джека - Дэвисон и Ламонт. Если семья Морганов была очень замкнутой и домашней, то эти регенты придавали банку великосветский лоск. А Ламонт оказался достаточно проницательным, чтобы дать Джеку ту похвалу, которая не была принята Пьерпонтом.

Остается загадкой, как Том Ламонт, сын бедного пастора, стал для всех образцом элегантности с Уолл-стрит. Первый Ламонт приехал в Америку из Шотландии в 1750 году. Отец Ламонта был профессором греческого языка и методистским пастором (впоследствии Том стал пресвитерианином). У старшего Ламонта было ветхозаветное лицо - широкий квадратный лоб, полная