— Так вот, три паспорта пропали в эти дни, — продолжил Томас. — Мы их вычеркиваем, так?

— Так, — согласился Лебель.

— Из оставшихся пяти мужчин один очень высокий, шесть футов шесть дюймов, то есть более двух метров в вашей системе измерений. Кроме того, он — итальянец и в его паспорте рост указан в метрах и сантиметрах. Поэтому любой французский таможенник сразу же заметил бы несоответствие, если только Шакал не воспользовался ходулями.

— Согласен, давайте вычеркнем и этого гиганта. Кто остальные четверо?

— Ну, один очень толстый, вес двести сорок два фунта, или более ста килограммов. Шакалу пришлось бы набить одежду подушками так, что он не смог бы переставлять ноги.

— Вычеркиваем и толстяка. Кто еще?

— Еще один слишком стар. Рост у него подходящий, но вот возраст — более семидесяти. Едва ли Шакал сможет загримироваться под такого старика, слишком уж это сложно.

— Вычеркиваем, — принял решение Лебель. — Остаются двое.

— Один — норвежец, другой — американец. По внешним данным оба подходят. Высокие, широкоплечие. И возраст: одному — двадцать, другому — пятьдесят. Но все же я не думаю, что норвежец — ваш человек. Прежде всего, он — блондин. Едва ли Шакал, раскрытый как Даггэн, вернется к своему естественному цвету волос, не так ли? Он станет слишком похож на Даггэна. И потом, норвежец заявил, что паспорт выпал из его кармана, когда он во всей одежде свалился в воду, катаясь на лодке с девушкой. Он клянется, что паспорт лежал у него в нагрудном кармане, когда он падал, но его уже не было, когда ему помогли выбраться из воды. С другой стороны, американец оставил заявление в полицейском участке лондонского аэропорта, в котором указал, что паспорт украли у него вместе с сумкой, едва он сошел с самолета. Так кто вас больше интересует?

— Пришлите мне все материалы по американцу. Фотографию я получу через паспортный стол в Вашингтоне. Позвольте еще раз поблагодарить вас за содействие.

* * *

В десять вечера в министерстве состоялось второе совещание. Очень короткое. Часом раньше каждое управление сил охраны правопорядка получило все данные по Марти Шульбергу, разыскиваемому в связи с совершением убийства. Фотография ожидалась утром, аккурат к выпуску первых вечерних газет, которые могли бы появиться на улицах в десять часов.

Министр встал.

— Господа, на нашей первой встрече мы согласились с предложением комиссара Бувье, что обнаружение наемного убийцы, известного нам под кодовым именем Шакал, чисто детективная задача. Оглядываясь назад, нельзя не признать его правоты. Нам повезло в том, что прошедшие десять дней мы могли пользоваться услугами комиссара Лебеля. Несмотря на троекратное изменение убийцей имени, фамилии, внешнего облика, от Колтропа к Даггэну, от Даггэна к Иенсену, от Иенсена к Шульбергу, он смог установить его последние имя и фамилию, сообщил нам его внешние данные и местопребывание. Мы должны поблагодарить его, — он склонил голову. Маленький комиссар смутился. — Однако теперь мы все должны активно включиться в розыск. У нас есть его фамилия, описание внешности, номер паспорта, национальность. Я уверен, что, имея в своем распоряжении такие силы, мы должны взять его через три-четыре часа. Его уже ищет каждый полицейский, каждый солдат КРС, каждый детектив Парижа. К утру, максимум к полудню спрятаться этому человеку будет негде. А теперь позвольте мне еще раз поздравить вас, комиссар Лебель, и снять с ваших плеч груз и напряжение этого расследования. В ближайшие часы нам не понадобится ваше бесценное содействие. Ваша работа закончена, и выполнили вы ее блестяще. Благодарю вас.

Министр выжидательно смотрел на Лебеля. Тот поморгал, поднялся, кивнул сидящим за столом могущественным людям, распоряжающимся тысячами подчиненных и миллионами франков. Ему ответили улыбки. Лебель повернулся и вышел из зала заседаний.

Впервые за десять дней комиссар Клод Лебель поехал спать домой. Когда он поворачивал ключ в замке, готовясь выслушивать упреки жены, часы пробили полночь. Наступило 23 августа.

Шакал вошел в бар за час до полуночи. Его глаза не сразу привыкли к темноте, но скоро он различил длинную стойку у левой стены с чуть подсвеченными зеркалами и бутылками за ней. Бармен с любопытством разглядывал его.

У правой стены узкого зала стояли столики на двоих. В дальнем конце помещение расширялось, и там стояли столы побольше, на четверых и шестерых. Вдоль стойки выстроился ряд высоких табуретов. Постоянные клиенты сидели и за столиками, и у стойки.

Едва он вошел, разговоры сразу стихли, атлетическая фигура Шакала приковала к себе все взгляды. Кто-то присвистнул, за каким-то столиком хихикнули. Шакал прошел к стойке и сел на свободный табурет. Сзади до него донеслось: «Ты только посмотри! Какие мускулы, дорогой, я сойду с ума!»

Тут же подошел бармен. Его накрашенные губы разошлись в кокетливой улыбке:

— Добрый вечер… месье. — За спиной захихикали. — Что будете пить?

— Двойное шотландское.

Бармен отошел, довольный услышанным. Мужчина, мужчина, мужчина. О, сегодня будет знатная драчка. Он уже видел, как эти педики у стены оттачивают свои когти. Большинство из них ожидали своих постоянных «партнеров», но некоторые были без пары, а тут такая удача. Этот новичок, думал бармен, произведет настоящий фурор.

Сидящий рядом мужчина повернулся к Шакалу и уставился на него с нескрываемым любопытством. Его волосы цвета металлического золота, тщательно уложенные, спускались на лоб заостренными завитками, как у молодого греческого бога на фреске античных времен. На этом сходство кончалось. Тушь на ресницах, алая помада на губах, пудра на щеках не могли скрыть ни морщин стареющего дегенерата, ни алчности его голодных глаз.

— Не угостите ли меня? — с девичьим пришепетыванием спросил он.

Шакал медленно покачал головой. «Голубой» пожал плечами и повернулся к своему собеседнику. Шепотом, похихикивая, они продолжили прерванный разговор.

Бармен довольно улыбнулся. «Нормальный»? Едва ли, зачем тогда приходить сюда. Но и потаскушка ему не нужна, иначе он не отбрил бы Коринн, когда та попросила, чтобы он угостил ее. Должно быть… Какая прелесть! Симпатичный юноша ищет старого педераста, чтобы тот пригласил его к себе на ночь. Да, забавный будет вечерок. Мужчины начали приходить ближе к полуночи, устраивались у дальней стены, оглядывали зал, подзывали бармена, о чем-то совещались с ним. Затем бармен возвращался за стойку и давал сигнал одной из «девочек».

— Господин Пьер зовет тебя на пару слов, дорогая. Будь с ним поласковее и, ради бога, не плачь, как в прошлый раз.

Шакал сделал выбор сразу после полуночи. Двое мужчин буквально ели его глазами. Они сидели за разными столиками и изредка злобно поглядывали друг на друга. Обоим под пятьдесят, один — толстый, с маленькими глазками, утонувшими в обрюзгших щеках, с жирными складками шеи, нависающими над воротником, второй — подтянутый, элегантный, с тощей шеей и обширной лысиной с двумя-тремя прилизанными прядями. В прекрасно сшитом костюме — узкие брюки, рукава пиджака чуть короче манжет рубашки. С шелковым шарфом на шее. Художник, модельер или парикмахер, подумал Шакал.