На этой высокой ноте Женя неожиданно замерла, оставшись стоять с раскрытым ртом и указательным пальцем, наставленным на Мартынова.

– Эй! – позвал Лаптев. – С тобой все хорошо?

– Ку-ку, – сказал Мартынов. – Продолжение будет?

Судя по всему, неподдельный гнев Жени его забавлял.

– Минутку, – пробормотала та, прикусив губу. – Минутку.

– Ей что-то пришло в голову, – пояснил Веня, как будто бы это и так не было ясно.

– Мне нужно позвонить домой, – сказала Женя. – Срочно.

– Она соскучилась по экономке! – вполголоса пояснил Веня Мартынову. – Шутка ли – прожить с этой ведьмой столько лет, а потом вдруг потерять с ней связь так надолго!

Ирма Гавриловна – легка на помине – сняла телефонную трубку, как только прозвенел первый звонок.

– Евгения! – воскликнула она. – Почему вас до сих пор нет?

– Я занята поисками, – коротко ответила та.

– Вы знаете, что у нас произошло? – шепотом спросила экономка, предвосхитив Женин вопрос. – Милиция нашла машину Яна! Ее загнали во двор к какой-то старухе, проживающей в деревенском доме под Москвой. Карпенко отправился туда сразу же, как только позвонили из милиции.

«Значит, Карпенко и в самом деле отправился сразу же», – отметила про себя Женя.

– Ваш дядя совсем сдал, – продолжала между тем Ирма Гавриловна. – Целую неделю никуда не ездит. Ходит все время в пижаме, не бреется и почти ничего не ест. Может, вам стоит навестить его, Евгения?

– Хорошо, я приеду, – сказала Женя. – Не думаю, что в честь этого события он пойдет бриться, но это не суть важно. А Карпенко уже вернулся?

– Да, он сидит в библиотеке.

– Отлично, – обрадовалась Женя. – Скажите ему, пусть никуда не уезжает, пусть подождет меня, это важно.

– Ты поедешь к дяде? – спросил Веня.

– Точно.

– Собираешься допрашивать Карпенко? – подключился к вопросам Мартынов. – Только учти: твои наскоки годятся лишь для таких добряков, как мы с Венькой. Я помню этого типа…

– Кажется, он победил в драке? – перебила его Женя.

– Ты грохнулась в обморок, и получилась ничья, – ехидно заметил тот.

– Вот опять вы начинаете! – возмутился Веня.

– У нее есть версия! – обвиняющим тоном заявил Мартынов. – Построенная на внезапном озарении. А делиться ею она с нами не хочет.

– У меня вовсе не версия. Это я так…

– Уверена?

– Если бы мне пришла в голову действительно потрясающая идея, я бы поделилась с тобой первым.

– Ты же сказала, что я несимпатичный и злой.

– Во-первых, ты себя так вел, а во-вторых, я погорячилась.

Возможно, Мартынов получил бы некоторое удовлетворение от Жениного признания, если бы она тотчас же о нем не забыла.

– Я еду к дяде, – сообщила Женя.

– А я считаю, что решение семейных проблем следует отложить на потом, – заявил Веня. – Сейчас важнее проверить версию с бандитом Машковым. Может быть, мы одним махом вообще дело завершим.

– Как ты предлагаешь проверить эту версию?

– Самым простым способом. Отсечь от Катеньки «хвост», взять ее в оборот и расколоть. Если это ее любовник убил Яна, она или знает об этом, или, по крайней мере, догадывается. Пусть даже у нее нет никаких доказательств, но она хотя бы подтвердит наши умозаключения. А уж доказательства мы потом сами добудем. Или просто подключим милицию. Другого пути у нас нет. Сама Эльза Унт вряд ли посвящена во все любовные интрижки дочери, к бандиту Машкову не сунешься, значит, Катенька – это все, что у нас есть.

– Я вас очень прошу, – умоляюще сложила перед собой руки Женя, – заедем сначала к дяде? Я должна кое-что ему сказать. Пожалуйста! А потом… Потом отправимся завершать операцию.

В дороге Веня придумывал разные версии случившегося, представляя в роли злодея по очереди всех тех, кто имел касательство к делу.

– Возможно, Яна похитили по заказу экономки, – говорил он, с хрустом откусывая кусок яблока, найденного на заднем сиденье. – Кокин узнал, что она живет в доме Яна, и все ему о нравах экономки рассказал. За это экономка отравила Кокина и хотела переехать Женю машиной. Яна она пощадила из любви к хозяину. Может, она до сих пор надеется на взаимность с его стороны? Что, если в конце концов за возвращение Яна она потребует у твоего дяди руку и сердце?

«Руку и сердце? – внезапно оживилась Женя. – Эту мысль стоит принять на вооружение. Потребовать руку и сердце».

Чем ближе они подъезжали к особняку Ярославских, тем больше Женя нервничала.

– Чего ты дергаешься? – спросил Веня. – Боишься, что Карпенко все-таки главный злодей? Так нас слишком много для одновременного уничтожения. Поэтому не бойся, мы уйдем оттуда живыми.

* * *

Ярославский бросился к Жене, словно это он был блудным сыном и только что явился с повинной. Без слов было ясно, что его нервная система совершенно расшатана.

– Спокойно, дядя Георгий! А то я расплачусь, а сейчас совсем не время. Познакомься с моими близкими друзьями. Это Веня Лаптев…

– Много о вас слышал, – сказал Георгий Николаевич, так ожесточенно тряся лаптевскую ладонь, будто надеялся вытрясти из нее что-нибудь стоящее.

– А это Геннадий Мартынов.

– Очень приятно, – сказал Ярославский, ничем не выдав, что они уже знакомы. Ведь знакомство состоялось в тот момент, когда дядя явился вызволять Женю, принял Мартынова за Лаптева и долго на него кричал.

– Прежде чем мы с тобой сядем и потолкуем, дядя Георгий, мне нужен Костя Карпенко буквально на пару слов. Можно?

– Ну конечно. Костя! – крикнул Ярославский и по привычке прищелкнул пальцами.

Карпенко тотчас же возник в комнате, словно джинн славянского происхождения. Увидев Мартынова, он с досадой, смешанной с ненавистью, взглянул на него.

– За что он тебя так любит? За то, что ты выставил его из дома? – шепотом поинтересовался Лаптев.

– Не думаю. Скорее всего, за то, что он так и не смог меня вычислить. Когда мы с Женей исчезли из твоей квартиры, он наверняка пытался узнать, что я за фрукт. И не смог, как видишь.

Пока Женя оживленно обсуждала что-то с Карпенко, Ярославский сказал, обращаясь к Вене:

– Я рад, что с вами на самом деле ничего не случилось. Женя так убивалась! И я очень испугался за нее.

– Понимаю вас, – пробормотал тот. – Я сам испугался. И за нее, и за себя тоже.

Женя куда-то звонила, после чего направилась к беседующим.

– Дядя Георгий! – Взволнованная Женя села рядом с Ярославским. Щеки ее раскраснелись, глаза блестели ярко, как морские камушки, омытые волной. – Ничего хорошего ждать не приходится. Но…