– Вас понял, Хьюстон! – отрапортовал я. Миру грозил апокалипсис, но я, находясь в космическом центре NASA, радовался как ребенок.

Я вышел из гидролаборатории и направился к тридцатому корпусу. Стоило попросить, и за мной обязательно прислали бы машину, но я не хотел никого беспокоить. Идти было минут десять. Тем более я с удовольствием гулял там, где творится американская история освоения космоса.

Наконец, миновав контрольно-пропускной пункт, я вошел в небольшой конференц-зал. Мартин Дюбуа в голубой летной форме поднялся со стула и протянул руку для приветствия.

– Доктор Грейс. Рад снова видеть вас.

Перед Дюбуа лежали несколько аккуратно исписанных листков. Рядом на столе валялись мятые бумажки со сделанными вкривь и вкось заметками Энни Шапиро. Однако ее место пустовало.

– А где Энни? – спросил я.

Дюбуа уселся. Даже сидя, он сохранял идеальную осанку.

– Отошла в дамскую комнату, – пояснил он.

Я тоже сел и открыл рюкзак.

– Кстати, зовите меня Райланд. Мы все здесь доктора наук. Поэтому давайте обойдемся без формальностей.

– Прошу прощения, доктор Грейс. Там, где я рос, так не принято. Однако вы можете называть меня Мартин, если угодно.

– Спасибо. – Я вытащил ноутбук и включил его. – Ну что, как ваши дела?

– Все хорошо, благодарю. Доктор Шапиро и я вступили в сексуальную связь.

– Эммм… Хорошо, – после небольшой заминки ответил я.

– Я счел нужным поставить вас в известность. – Дюбуа пододвинул к себе блокнот и ручку. – Между членами группы подготовки не должно быть никаких секретов.

– Конечно-конечно, – закивал я. – Я думаю, проблем возникнуть не должно. Вы научный эксперт основного экипажа, а Энни – дублирующего. Ситуация, когда вы оба окажетесь на борту, исключена. Впрочем… ваши… отношения…

– Да, вы правы, – произнес Дюбуа. – Меньше, чем через год я отправлюсь в полет, из которого мне не суждено вернуться. И если по какой-либо причине я окажусь негоден или не в состоянии, то полетит она. Мы оба это осознаем и понимаем, что наши отношения в любом случае оборвет смерть.

– Настали мрачные времена, – тихо заметил я.

– Мы с доктором Шапиро смотрим на ситуацию иначе. Мы наслаждаемся активной сексуальной жизнью.

– Прекрасно, но мне вовсе не обязательно об этом знать…

– И никакой нужды в контрацепции. Она принимает противозачаточные препараты, и к тому же в рамках программы мы оба недавно прошли полное медицинское обследование.

Я начал печатать на ноутбуке, надеясь, что он сменит тему.

– Наши встречи приносят массу наслаждения… – не унимался Дюбуа.

– Очень рад за вас.

– В любом случае, я считаю, вы должны знать.

Дверь распахнулась, и в конференц-зал быстро вошла Энни.

– Простите! Простите! Пришлось отлучиться по-маленькому. Думала, лопну! – объявила умнейший и самый квалифицированный в мире микробиолог.

– С возвращением, доктор Шапиро! Я сообщил доктору Грейс о нашей сексуальной связи.

Я закрыл ладонями лицо.

– Круто, – одобрила Энни. – Нам скрывать нечего.

– Итак, если память мне не изменяет, на прошлом занятии мы обсуждали биологические процессы в митохондрии астрофага, – заявил Дюбуа.

Я прочистил горло.

– Верно. А сегодня мы поговорим о цикле Кребса[137] в клетке астрофага. Он протекает так же, как и в митохондриях земных организмов, но с одним дополнительным этапом…

– Прошу прощения! – Энни подняла руку. – Еще один момент! – Она повернулась к Дюбуа. – Мартин, после этого урока у нас будет пятнадцать минут свободного времени до начала следующей тренировки. Не хотите встретиться в туалете и заняться сексом?

– Я принимаю ваше предложение, – церемонно ответил тот. – Благодарю, доктор Шапиро.

– Договорились, – кивнула она.

Оба посмотрели на меня, готовые начать занятие. Я выждал пару мгновений, желая убедиться, что откровений больше не последует. Мои ученики выглядели довольными.

– Так вот, цикл Кребса у астрофагов имеет одну особенность… Погодите! А во время секса вы ее тоже называете «доктор Шапиро»?

– Конечно, ведь ее зовут именно так.

– Мне даже нравится, – ухмыльнулась она.

– Простите, что спросил, – извинился я. – А теперь цикл Кребса…

* * *

Данные Рокки оказались абсолютно точны. Масса Эдриана в 3,93 раза превышает массу Земли, а радиус составляет 10 318 километров (примерно в два раза больше, чем у Земли). Планета вращается вокруг Тау Кита со средней скоростью 35,9 километра в секунду. К тому же Рокки вычислил расположение Эдриана с точностью до одной стотысячной процента. Этих данных достаточно, чтобы я смог рассчитать импульс тяги для орбитального маневра. Хорошо, что цифры подтвердились. Иначе нас могло бы сильно потрепать из-за неверной траектории при выведении на орбиту. Может, мы бы даже погибли. И, конечно, запуск двигателей вращения подразумевал выключение режима центрифуги.

Рокки и я вплываем в командный отсек. Он наблюдает из своего пузыря, а я пристегиваюсь к пилотскому креслу. Я смотрю на экран, куда поступает видеопоток с наружной камеры, и глупо улыбаюсь. Я рядом с другой планетой! И с чего я так обрадовался? Вообще-то, я уже несколько недель в другой звездной системе. И все-таки меня охватывает ощущение мистического таинства. Тау Кита во многом похожа на наше Солнце. Столь же яркая, к ней нельзя приближаться, и даже спектр излучения в целом такой же. Зато прибытие на другую планету почему-то вызывает целую бурю эмоций.

Под нами проплывают окутывающие Эдриан перистые облака. Точнее, перистые облака еле движутся, а мы проносимся над ними. Гравитация Эдриана превышает земную, поэтому наша орбитальная скорость чуть выше 12 километров в секунду – гораздо больше, чем необходимо для полета по околоземной орбите.

Бледно-зеленая планета, которую я рассматривал на протяжении одиннадцати дней, теперь, когда мы к ней приблизились, предстала во всей красе. Эдриан не просто зеленый. Его опоясывают светлые и насыщенно-изумрудные полосы. Примерно, как у Юпитера или Сатурна. Но, в отличие от этих двух газовых гигантов, Эдриан – каменистая планета. Благодаря наблюдениям Рокки я знаю ее радиус и массу, а следовательно, и плотность. Планета с такой высокой плотностью вряд ли окажется газовой. Там, внизу, твердая поверхность, просто ее не видно за облаками.