Новый псевдоним был подарком судьбы, но явился неожиданно кстати — в тот момент, когда подспудно зрел план определяющей книги жизни «Что делать?». Издавая эту работу, Владимир Ильич подписал ее «Н. Ленин», как бы освящая этим символическим именем свой первый шаг к организации революции. Публикация книги — особая веха в жизни вождя. В это время Ленин решается открыто проповедовать абсурдную для всех остальных идею о скором пришествии социализма. Именно в 1902 году он решительно заявил Н. А. Алексееву, что надеется дожить до социалистической революции, и при этом добавил «несколько нелестных эпитетов по адресу скептиков». Валентинов, близко общавшийся с Лениным в 1904 году, также свидетельствует: «Вера в духе Чернышевского и левых народовольцев, якобинцев-бланкистов в социалистическую революцию и неискоренимая, недоказуемая, глубокая, чисто религиозного характера (при воинственном атеизме) уверенность, что он доживет до нее, — вот что отличало (и выделяло) Ленина от всех прочих (большевиков и меньшевиков) российских марксистов».

Естественно, не всегда огонь ленинской веры горел ровным пламенем. В первые годы после неудавшейся революции он еле тлел. «Удастся ли дожить до следующей революции?» — спрашивал вождь свою старшую сестру осенью 1911 года. Ленин одним из первых увидел восход русской революции, но он и тяжелее других переживал ее закат. Вместе с угасанием революционных надежд у вождя меняется и отношение к имени Ленин. В период депрессии Владимир Ильич возвращается к использованию псевдонима Ильин. Это любимый псевдоним до-Ленинской (до 1901 года) поры. В промежутке с 1902 по 1907 год вождь игнорировал его. Однако позже он был «восстановлен в правах», хотя и не получил права первенства. Фамилия Ильин, красовавшаяся на обложке «Материализма и эмпириокритицизма» — самой, наверное, воинственной в истории философии материалистической книги, являлась своеобразным противовесом романтическому, с налетом мистицизма псевдониму «Ленин». «Борьба» двух псевдонимов продолжалась вплоть до лета 1917 года, времени всплеска новых революционных пророчеств вождя. Для нас крайне любопытен заключительный этап их противоборства. В начале 1917 года Владимир Ильич пишет работу «Новые данные о законах развития капитализма в земледелии» и подписывает ее В. Ильин (Н. Ленин). Весной этого же года в Цюрихе он заканчивает очерк «Империализм как высшая стадия капитализма», но в его заголовке меняет псевдонимы местами. Автором работы значится Н. Ленин (Вл. Ильин). Точно также подписана и книга «Государство и революция». Раньше псевдонимы-соперники никогда не употреблялись вместе. И это немудрено: один «звал» на площадь, в гущу событий, другой — в тишь библиотеки. Видимо, в силу того же противоречия оказался непрочным и их временный «союз». И если накануне революции псевдоним Ленин сумел вновь безраздельно завоевать симпатии вождя, то имя Ильина с тех пор уже навсегда исчезло из его арсенала.

Нет, похоже, не забывал Ильич о благой вести псевдонима и не шутя верил в нее. Косвенное подтверждение этому можно найти в его философском дневнике.

Конспектируя книгу Лассаля о философии Гераклита, Ленин сделал следующую выписку:

«Имена для него (для Гераклита) суть законы бытия, они для него — общее вещей, как законы для него — «общее всех»…

И Гиппократ-де именно гераклитовские мысли выражает, говоря: «Имена суть законы природы».

Подобные мысли Владимир Ильич любил называть поповскими. Между тем они не только переписаны (а значит, выделены как достойные внимания), но и снабжены отметкой на полях — «очень важно!». Мало того, что нематериалистическое утверждение не встречает с его стороны возражений, оно еще признано очень важным. В чем тут дело? Да, наверное, в том, что Владимир Ильич искренне верил в предсказание псевдонима даже в те отчаянные для его духа периоды, когда революцией, как говорится, и не пахло. Ко времени написания «Философских тетрадей» (1914–1916) мысль Гераклита не казалась ему чем-то туманным и чуждым, а многолетний собственный опыт был той практикой, которая доказывала ее жизненность.

Ленин был скрытный человек. «В то, что он считал своей частной жизнью, никто не подпускался» (Н. Валентинов). Никому не доверил Ильич и тайну своего псевдонима, ибо с ней было связано то самое важное и сокровенное, что составляло его «подлинную душевную сердцевину», «действительный религиозный центр» (С. Булгаков) — вера в свою избранность и предназначенность. Этот островок религиозности, прятавшийся в ленинской душе, не удалось затопить никаким штормам воинствующего атеизма. Если мы правы, то вождь непосредственно ощущал иррациональное влияние имени на свою жизнь. Оно рождало мессианские предчувствия и удесятеряло мощь ленинского гения, оно крепило дух и волю вождя. Это действительно было для него «очень важно»! И думается, что на вопрос Андреева в июле 1917 года: «Ты почти Бог, Ленин… ты знаешь это?» — Владимир Ильич ответил бы: «Да, знаю!»

Ленин, что бы о нем ни говорили недоброжелатели, был фигурой планетарного, космического масштаба. Его пришествие предчувствовали Гоголь, создавая «Вий», и Достоевский, работая над «Бесами». Но лишь предчувствовали… То, что Ленин «почти Бог», ощущали многие. В 1920 году на квартире Бердяева в Москве состоялась даже философская дискуссия по вопросу «Антихрист ли Ленин или нет?». В результате теоретико-религиозного спора совещавшиеся решили, что вождь большевиков не Антихрист, но лишь его предтеча.

Но оставим мистику и область иррационального. Как ни крути, это лишь одна сторона человеческой натуры. Политическое предвидение предполагает также знакомство с разного рода секретной информацией, которой простые обыватели не располагают. В русских революционных событиях чрезвычайно велика была роль тайных масонских организаций, исподволь подтачивавших имперскую власть на протяжении всего царствования Николая II. В 60-е годы XX века в Испании с десяток изданий выдержала сенсационная по своему содержанию книга. Называлась она «Красная симфония». Это были записки врача Ландовского, привлеченного к дознанию во время московских процессов 30-х годов. Автор являлся специалистом по наркотикам, которые использовались во время допросов особо важных подследственных. Особая важность этих записок состоит в том, что в них приводятся показания отдельных обвиняемых, которые никогда не оглашались на суде. Ландовский присутствовал на допросах известного большевика Христиана Раковского и помогал вести и переводить протоколы (в целях секретности допросы велись на недоступном большинству чекистов французском языке).

Раковский сообщил следователям, что большевики и Коминтерн постоянно контактировали с «интернационалом банкиров», который был заинтересован в разрушении Российской империи. Только финансисты хотели установить в России не диктатуру пролетариата, о чем так пламенно проповедовал Ленин, а диктатуру доллара по типу сегодняшней. Троцкий был доверенным лицом этих хозяев и распоряжался огромными средствами, предоставляемыми ему Шиффом, Варбургами и другими мультимиллионерами. Деньги немцев, передававшиеся через «ленинский канал», составляли значительно меньшую сумму. «О том, что представляет собой конкретно «интернационал банкиров», несколько туманно упомянутый Раковским, показали позднейшие исследования (более 10 книг, вышедших в 60—70-е годы) американского профессора Энтони Саттона. Совершенно случайно в его руки попал листок со списком членов некой тайной организации, занимавшей ключевые позиции в американском истеблишменте. Через несколько лет Саттон постепенно раскрыл структуру организации (названной им Орденом) и выяснил, что она оказывает огромное влияние на экономическую и политическую жизнь Америки. Более того, оказалось, что Орден контролирует систему образования США, общественные средства формирования мировоззрения молодежи, многие культурные общества и так далее вплоть до церкви. Еще важнее международная деятельность этого тайного союза: он финансировал главные политические течения XX столетия — большевиков и нацистов, помогал им укрепиться у власти, а затем сталкивал в мировом конфликте. В ходе войны ведущие корпорации, представленные в Ордене, получали сверхприбыли, одновременно ослаблялись государственные институты основных европейских держав, и приближалась главная цель: создание «нового мирового порядка», где Орден будет играть ведущую роль. В этой могущественной организации состоят богатейшие американские семьи: Рокфеллеры, Дэвидсоны, Пейны, Гарриманы, контролирующие финансовые центры и ведущие отрасли промышленности. Орден создал собственные фонды и мозговые центры, свои исследовательские, консультативные и властные структуры. В книге «Тайный культ Ордена» Саттон показал оккультные традиции организации, идущие (как об этом говорил и Раковский) от иллюминатов» (Виноградов А. Тайные битвы XX столетия. М.: Олма Пресс, 1999). По словам Раковского, во Временном правительстве агентом банкиров был Керенский. Следуя их указаниям, он уступил власть «старшему по иерархии» брату-масону — Троцкому и его сподвижникам.