Когда выключилось наконец защитное затемнение гиперэкранов, оба «Василиска» уже исчезли, напомнив мне слова адмирала флота Колхауна — тоже, кстати, карескрийца, — сказанные им в те времена, когда мы в составе экипажей «взятых в аренду» нескольких самых первых «Звездных Огней» по тайному приказу тогда еще принца Онрада летели на Флюванну биться в качестве наемников… впрочем, это совсем другая история.

— Наноси удар и тикай, — говорил нам тогда Колхаун. — Когда уступаешь числом — а на том этапе войны так обыкновенно и бывало, — просто наноси удар и тикай. Не высматривай себе добычу, а то сам получишь по мозгам; не задерживайся добивать — подбить гада почти так же полезно, а иногда даже больше. Вот тогда у тебя задница останется там, где ей и положено находиться.

При воспоминании об этом я невольно усмехнулся. Пилоты «Василисков» использовали тактику своего знаменитого земляка, доведя ее до совершенства, вот только при сокрушительной огневой мощи их кораблей им не было нужды задерживаться добивать — уничтожение было и так почти гарантировано. Да, в те славные времена на Флюванне мы нечасто видели такое!

Мгновения спустя появилась нам на подмогу — малость поздновато! — пара высланных мною вперед «Звездных Огней». Они сделали несколько кругов, но не обнаружили никаких следов других «Горн-Хоффов», так что — почти обиженно — качнули на прощание понтонами и улетели дальше.

— Так вы выманивали «Горн-Хоффы» на прицел другим «Василискам», так? — спросил я у Андерсона.

— А то! — отвечал он, и улыбку его было видно даже сквозь темный бронепластик забрала.

— Здорово вы сработались, — заметил я.

— Спасибо, — отвечал он. — Вут свидетель, мы долго тренировались. И тревожились тоже.

— Тревожились?

— Вот именно, — признался Андерсон. — С самого начала мы понимали, что наши «Василиски» слишком велики и тяжелы, чтобы драться с кораблями вроде «Горн-Хоффов» или «Ойггайпов». Вот нам и пришлось разработать тактику, использующую наши сильные стороны — чудовищную скорость благодаря мощным генераторам, огневую мощь линкора. Ну и потом, обратите внимание, мы ведь далеко от поверхности, так что нам не надо одолевать гравитацию и сопротивление атмосферы — при наших-то весе и размерах. Кажись, сработало.

Я довольно кивнул. — Похоже, — согласился я. И правда, сработало.

* * *

На деле это работало почти три стандартные недели — и три больших конвоя почти невредимыми добрались до Гонтора под охраной карескрийцев. Благодаря большому расстоянию между Аталантой и Гонтором наши конвои могли довольно сильно уклоняться в сторону на середине маршрута — уклонение составляло несколько световых лет. Это делало почти невозможной для облачников задачу обнаружить их, сохранив при этом достаточную концентрацию сил для нейтрализации «Василисков» и уничтожения судов конвоя.

А потом как от конвоев, так и от судов сопровождения начали поступать сообщения о чудовищно мощных лучах станции дальнего обнаружения — настолько мощных, что даже датчики вырубались от перегрузки. Мне-то это было знакомо по недавнему перелету на Авалон. 06-лачники установили-таки несколько своих новых станций на Торонде, так что теперь могли отслеживать наши конвои со своей территории. Это позволяло им с легкостью обнаруживать наши транспорты, где бы те ни находились, и с убийственной точностью наводить на них свои перехватчики. В следующие же два дня половина «Василисков» получила тяжелые повреждения, а охраняемые ими конвои были изрядно потрепаны — несмотря на то что из атаковавших их «Горн-Хоффов» девятнадцать было уничтожено, а еще двадцать пять повреждено. Из тридцати пяти транспортных судов, вышедших из Аталанты, дойти и разгрузиться на Гонторе удалось только семнадцати.

Потрепанные боем «Василиски» вернулись в Аталанту через два дня. Мы с Уильямсом и Андерсоном вышли на смотровую площадку у ворот смотреть, как они садятся. Большие карескрийские корабли и впрямь потрепало в бою — мягко выражаясь. Зажав уши от чудовищного грохота их генераторов, я пытался понять, как некоторым из них вообще удалось вернуться на базу, настолько ужасны были полученные ими раны. На одном вообще недоставало мостика — какой-то умелец управлял им из сооруженного на скорую руку временного поста, приваренного сварочным агрегатом на носу корабля. Должно быть, корабль спускался с орбиты очень медленно, чтобы его отчаянный рулевой не поджарился в облаке раскаленной плазмы. Средняя часть другого корабля напоминала дуршлаг, столько в ней было пробоин. Одному Вуту известно, сколько генераторов уцелело в его машинном отделении после этого боя, и тем не менее он заруливал на стоянку как ни в чем не бывало. Кто-то даже водрузил на его корме флагшток, на котором гордо развевался древний боевой флаг Империи. Третий «Василиск» оставлял за собой шлейф черного дыма, а в глубине его корпуса до сих пор мерцало пламя пожара; его болтало из стороны в сторону, и все же его рулевые упрямо тянули его под надежный кров нашего ангара, где корабль уже ждали опытные пожарные.

Нам с Уильямсом довелось уже повидать столько поврежденных кораблей, что единственной нашей заботой было тогда прикинуть, как скоро нам удастся ввести корабли обратно в строй (в смысле, те, которые вообще можно было еще надеяться отремонтировать, а не отправить на свалку и на запасные части).

Совсем другое дело — Андерсон. Если не считать налетов в первый год прошлой войны, когда я потерял почти всю свою семью, Карескрия почти не подвергалась атакам. В самом деле, что еще могло послужить мишенью для врага в этом самом нищем закоулке Империи? Разве что знаменитые шахты на астероидах, одной глубиной своего залегания надежно защищенные от любого вражеского налета? Что же касается новых судостроительных верфей, на которых выпускались «Звездные Огни» и новые типы боевых кораблей вроде «Василисков», то они находились так далеко от баз облачников, что Негролу Трианскому еще предстояло разработать боевые корабли, способные совершать эффективные налеты на таком расстоянии, — при условии, что его разведка вообще обнаружила эти цели.

В общем, до того дня Андерсону почти не доводилось видеть подбитые корабли, не говоря уже о «Василисках». Вид проходящих перед ним искалеченных звездолетов — его звездолетов, его, так сказать, плоти и крови — совершенно потряс его, и он застыл, вытянувшись по стойке «смирно», прижав руку к виску в скорбном салюте. Так он стоял со струящимися по щекам слезами до тех пор, пока последний «Василиск» с грохотом не скрылся в жерле ангара…

В тот вечер мы надолго застряли в маленьком офицерском клубе, который кое-как оборудовали в кают-компании списанного транспорта. Осушив не одну порцию вина и э'ланда, я обнаружил, что мне абсолютно наплевать не только на качающийся под ногами пол, но и на то, что я, можно сказать, сам, добровольно вызвался лететь вторым пилотом на «Василиске» Андерсона, сопровождая следующий конвой…

Где-то уже после начала ночной вахты меня несколько испуганно тронул за плечо один из стюардов.

— Адмирал, — пролепетал он, тыча пальцем в сторону двери. — Тут вас хотят видеть…

Это оказался Барбюс.