– Как это?

– Это было мнение всей группы. Порой коллектив мыслит проницательнее любого эксперта. Важно только, чтобы мнения людей не зависели друг от друга. В массах дремлет могучий интеллект. Когда Гальтон сопоставил отдельные версии, получилось, что неправдоподобные крайности компенсировали друг друга. Пазл сложился из отдельных кусочков. Алан вообще любил такие штуки. Его восхищали муравейники, сообщества, состоящие из безмозглых тварей, но ведущие слаженную и до мелочей осмысленную жизнь.

– Дело не в единицах, а в отношениях между ними, – заметил Леонард.

– Точнее, каким образом из отдельных фрагментов складывается пазл, – уточнил Фарли. – Дональд Мичи[71] – один из друзей Алана – усматривает в этом новое направление исследований.

– Что за направление?

– Попытаться сконструировать мыслящую машину из простых электронных фрагментов. Дьявольская затея, если смотреть на нее с христианской точки зрения, и это Алан тоже понимал.

– И тем не менее продолжал мечтать?

– Еще как.

– Зачем ему это было надо, как думаете?

– Не знаю, – пожал плечами Фарли. – Собственно, почему бы и нет. Можно, к примеру, сконструировать себе механического друга. Из этой затеи вполне могло выйти нечто дельное. Дональд Мичи говорил об идеях Алана как о зарытых сокровищах, которые выйдут на свет в свое время.

– Как его серебро?

Оскар Фарли вздрогнул.

– Откуда вы знаете?

– Джон Тьюринг, его брат, рассказывал мне об этом.

– Да, конечно, – пробормотал Фарли. – Мы же виделись с вами на пороге морга… Кстати, как вы себя чувствуете?

– Лучше. Еще долго?

– Осталось совсем немного. Должно быть, вы хорошие друзья с тетей?

– Надеюсь, – ответил полицейский.

– Разве вы не всегда были с ней так… близки? – нашелся наконец Фарли.

– Нет, не всегда. Было время, когда я не желал о ней слышать.

Он осекся. Фарли повернул голову:

– Не хотите говорить?

Леонард кивнул и ушел в свои мысли. На его лице мелькнуло подобие улыбки.

Неужели настолько постыдно принять помощь, когда ее тебе предлагают?

Возвращение домой после ухода из колледжа «Мальборо» обернулось для Корелла чувствительным ударом. Его поразила холодность матери.

Она говорила только о себе и, кажется, ни единым словом не помянула Леонарда. Странно, но в один из самых тяжелых периодов жизни мать совершенно утратила способность рассуждать о чем-либо всерьез. Она играла и требовала, чтобы сын подыгрывал ей.

Мать жаловалась на цены в магазинах, нехватку продуктов и плохое состояние дома. О главном, как всегда, говорить было нельзя. Малейший намек – и она меняла тему.

– Какой шторм сегодня на море…

– Ты не вымоешь сегодня посуду?

– Тетя Вики напрашивается в гости, но ведь мы этого не хотим, верно?

Леонард не протестовал, но хотел бы иметь рядом человека, способного оказать в этой ситуации хотя бы моральную поддержку. Лучшей кандидатуры, чем тетя Вики, было не найти. Однако его подавляла энергичность тети, рядом с ней Леонард чувствовал себя несчастным и слабым.

Тогда он стал мечтать о бегстве. За окном стояла осень, время приближалось к полудню. Война закончилась, настало время мирного труда. На Японию уже сбросили атомные бомбы, а мать заперлась у себя в комнате.

Будь Леонард внимательнее, разглядел бы, что она больна. Блокировка достигла последней стадии, мать существовала в альтернативной реальности и как будто все время чего-то ждала.

– Мы должны быть готовы к этому в любой момент, – повторяла она.

Леонарду было страшно. Безумие бродило за ним по пятам, грозя в любую минуту навалиться сзади. «Но при чем здесь я?» – мысленно спрашивал он.

Однажды, заслышав из ее комнаты страстные стоны, он решил, что с него хватит. Собственно, это было не столько осознанное решение, сколько импульсивный жест. Леонард задыхался. Затхлый воздух безумия отравлял его.

В тот вечер он собрал чемодан с книгами и одеждой. Не забыл и отцовскую бутылку шерри. К тому времени Леонард еще не пробовал алкоголь и хотел, чтобы первый опыт знаменовал не депрессию, а начало новой взрослой жизни.

Увидев красную башню с часами на вокзале на Лорд-стрит, он ощутил нечто подобное пробежавшему по телу электрическому разряду. Голова кружилась, и дело было не только в шерри. Леонарда пьянило чувство свободы – весь мир лежал перед ним как на ладони. И первое приключение поджидало уже за углом, на Портленд-стрит, где его вырвало.

Манчестер лежал в руинах. В воздухе висела угольная пыль. В то, что Англия выиграла войну, верилось слабо. Электричество экономили, и после десяти вечера улицы вымирали. Всюду царили апатия и безнадежность.

***

Он опускался все ниже. Ночевал в приютах и богодельнях, часто голодал. Леонарда мучил стыд – как мог он предать свою мать?

Афиша в коричневых тонах на Ньютон-стрит обещала спасение. По крайней мере, это был шанс привести свою жизнь в порядок. «Уникальные карьерные возможности для мужчин и женщин с характером!» Не сказать чтобы Корелл повелся на это сразу, но задумался. Получить профессию – одно это значило для него тогда много.

Корелл явился, написал заявление. Прошел собеседование – излишняя формальность, заполнил анкеты. Не успел оглянуться, как оказался в автобусе, увозившем будущих полицейских на тринадцатинедельные курсы в Уоррингтон. Поначалу он смотрел на это как на игру. Но время шло, и Леонард не заметил, как невинное развлечение стало главным содержанием его жизни.

Он снял жилье на Сидар-стрит, неподалеку от штаб-квартиры армии спасения, где пахло газом и плесенью, а мебель и обои по большей части отсутствовали.

Там Корелл и встретился с тетей Вики. Это случилось весной 1947 года, хотя из его закопченного окна и весной и осенью все выглядело одинаково. Леонарду был двадцать один год. На фотографии того времени он впервые надел полицейскую форму и дурацкий шлем и выглядел подавленным и жалким. В этом смысле он не взрослел. И много позже, глядясь в зеркало, Корелл встречал все тот же мальчишеский взгляд. Неприметное, ничем не отмеченное лицо. Леонард не представлял себе, что должен сделать, чтобы хоть кто-то выделил его из толпы.

Когда в дверь постучали, он лежал на кровати одетый.

– Леонард, ты там? Открой бога ради, – раздался снаружи женский голос, сначала показавшийся Кореллу незнакомым. – Это тетя Вики, Леонард. Это я. Я искала тебя повсюду.

Леонард заметался между кроватью и дверью. Открыв тете, он отшатнулся, как будто увидел привидение. Очевидно, это не было связано с тем, как выглядела тетя Вики, с ней всё было в порядке. Леонарда испугало скорее выражение ее лица, отражавшее в тот момент то, что тетя Вики видела перед собой.