Потом было перехвачено сообщение Гимлера, в котором тот подтрунивал над англичанами, что те используют в разведывательных службах гомофилов. Многие в Блетчли довольно потирали руки. Но намек относился в равной степени ко всем, и даже то, что Тьюринг разорвал помолвку с Джоан Кларк, не внесло в ситуацию существенных изменений.

Тот день Фарли запомнил на всю жизнь. Алан сидел во дворе с черной записной книжкой, не обращая внимания на работавших тут же землекопов. Обычно Тьюринг за работой был подобен мине, готовой взорваться при малейшей внешней помехе. Но на этот раз он выглядел настолько спокойно, что Фарли решился поздороваться и даже заговорить с ним на тему криптологии.

Когда же разговор перекинулся на личное и Оскар спросил приятеля о причине разрыва помолвки с Джоан Кларк, математик процитировал Оскара Уайльда: «Yet each man kills what he loves» – «Каждый убивает свою любовь».

Для Фарли это было не более чем избитая фраза, и она раздражала его своей манерностью. Возможно, в каких-то ситуациях она и могла быть правдой, но при чем здесь Джоан? Люди убивают тех, кого любят? Прежде всего они убивают тех, кого должны убивать.

Но Фарли понимал отчаяние Тьюринга.

– Это печально, – он кивнул.

Говорить здесь было не о чем, но это понимали не все. Джулиус Пиппард потребовал личное дело Алана Тьюринга и подчеркнул в нем слово «гомофил» двумя чертами. Первая звезда Блетчли превратилась в его первую проблему. Фарли думал о том, что правительство не оценит по достоинству заслуг Алана. Орден Британской империи – вот и все, что в лучшем случае получит гений Блетчли.

Телефонный звонок не сулил ничего хорошего. Корелл вздрогнул. Самое правильное было не обращать внимания, но Фарли уже взял трубку.

– Он со мной, – голос Оскара звучал торжествующе. – Да, да, он здесь… Я уже говорил с ним.

Это походило на разговор тюремных охранников. Кореллу стало не по себе. Нетрудно было догадаться, кто на другом конце провода.

– Нет, нет, ты преувеличиваешь, – уже спокойнее продолжал Фарли. – Никакой опасности, я тебя уверяю… Утечки нет; по правде говоря, он знает не так много… Успокойся, Джулиус… ты меня не слышишь. Я держу ситуацию под контролем.

Похоже, мнения разошлись. Оскар Фарли защищал его. Телефонный диалог представлялся Кореллу дискуссией между прокурором и адвокатом.

– Разумеется, мы будем продолжать расследование, но, по правде сказать… ты мне мешаешь… Ради бога, не слушай Мюлланда… Он все понял не так. Он безумен… Он его избил… В конце концов, Мюлланда надо лечить… Господи, Джулиус, ты совсем не слышишь меня. Нет, говорю я… нет… Нет!.. Всё, до связи.

Оскар Фарли положил трубку. Ни о чем не спрашивая, Корелл уставился на пятно на одеяле, контуры которого напоминали ему человеческое лицо, а потом прикрыл глаза и притворился спящим. В полудреме Леонарду представилась Джулия, одевающая манекен.

– Могу я идти? – спросил он.

Оскар Фарли ответил не сразу. Похоже, телефонный разговор вывел его из равновесия.

– Вы свободны. Хотя на вашем месте было бы разумнее задержаться здесь и вызвать врача.

– Нет, нет, я хочу идти, – Корелл открыл глаза, прогоняя остатки сна.

– Куда?

– Не знаю. Думаю податься к тете в Натсфорд.

– Хорошая идея. Позабочусь, чтобы вы туда добрались.

***

Фарли и сам не понимал, что на него нашло. Он не был настолько уверен в невиновности Корелла, как убеждал в том Пиппарда. Но Оскар полагал, что после случившегося Корелл заслужил небольшой экскорт. Кроме того, Фарли интересовала тетя – старая суфражистка с лесбийскими наклонностями и живым интересом к литературе. Роберт Сомерсет полагал, что она – ключ ко всем странностям молодого полицейского. Фарли не был до конца с этим согласен. Он вообще не думал, что с ключами все обстоит настолько просто. Но от этого тетя Вики не стала ему менее интересной. Кроме того, Фарли не меньше Корелла хотел поскорее убраться из отеля, куда в любую минуту мог нагрянуть Пиппард.

Он достал из кармана блокнот. Собственно, вариантов было несколько. То, что Фарли позвонил Джейми Инграму, позже казалось странным ему самому. Такое впечатление, что Оскару был нужен не коллега или друг, а соучастник.

Джейми был заблудшей овцой в семье банкира Инграма. И не потому, что вел дела с преступным миром или запятнал себя чем-то бесчестным. Джейми был ходячий скандал, пьяница и провокатор. Он мог в стельку пьяный явиться на лекцию Фарли или утопить в канале велосипед префекта после игры в бридж. Но он не имел привычки раздумывать, когда его просили о помощи, и был легок на подъем. Кроме того, Джейми считал себя обязанным Оскару, поэтому отозвался с радостью.

– У вас неприятности, мой дорогой профессор? Надеюсь, здесь замешана дама?

– Не надейтесь. Скажу больше – я трезв как стеклышко. Так вы приедете?

***

Джейми сидел за рулем белого «Астон Мартина», который позаимствовал у своего папы. Фарли нашел эту роскошь излишней – им всего-то было нужно доставить к тете в Натсфорд избитого полицейского. Но великодушие Джейми его тронуло.

– Должен подойти, – заметил Инграм, имея в виду «Астон Мартин».

Сам он выглядел не менее экстравагантно, чем его машина, – белокурые волосы тщательно растрепаны, из ворота льняной куртки выглядывал красный шейный платок. При этом действовал Джейми вполне профессионально. По крайней мере, ему хватило такта не задавать лишних вопросов. Джейми осторожно поставил Корелла на ноги и предложил ему глотнуть из своей фляжки: «Бурбон!»

Потом кивнул на замызганный костюм полицей-ского:

– Химчистка, ванная – и снова можно в салон.

Пока страдающий спиной Оскар Фарли оплачивал гостиничный счет Корелла, Джейми помог полицейскому спуститься во двор. Он был весел, острил, и на какое-то время жизнь показалась Фарли не такой уж сложной.

Затем Джейми коротко проинструктировал Оскара насчет автомобиля и передал ему ключи со словами:

– Папочка не против, если вы ее немного потреплете.

Он даже забыл договориться, где и когда Фарли будет возвращать машину. Подобная легкомысленность была в стиле Джейми. Тот, кто не считает себя кому-либо чем-либо обязанным, не предъявляет требований и к другим.

– Спасибо, я скоро объявлюсь! – закричал Фарли ему в спину.

Но молодой человек был уже далеко, и Оскар повернулся к Кореллу.

Бледный как мел полицейский свернулся калачиком на пассажирском сиденье. Как будто ни автомобиль, ни его хозяин не произвели на него никакого впечатления.

Велев ему ждать, Фарли вышел из машины и через несколько минут вернулся с шоколадом, свежими бутербродами с ветчиной и бутылкой апельсинового сока. Подкрепившись, они двинулись в путь. Боль в шее и голове у Корелла как будто поутихла. Он по-прежнему не имел ни малейшего желания видеться с врачом, только с тетей Вики.