гости были рассажены в соответствии с чином – этот распорядок впервые использовался в его правлении. Кроме того, Петр и его канцлер Воронцов надели прусский орден Черного Орла. Банкет продолжался четыре часа, за это время было произнесено четыре тоста: за мир с Пруссией, тост с личным поздравлением Фридриха II, тост по поводу заключения бессрочного мира между двумя державами и тост за «честь всех доблестных офицеров и солдат прусской армии». Каждый тост сопровождался тройным оружейным залпом в Петропавловской крепости, а также залпом из пятидесяти пушек, установленных на площади около дворца. Не было никаких упоминаний о достижениях, храбрости и потерях русской армии и, по словам графа Мерси: «в ход были пущены все средства, чтобы оскорбить и унизить своего давнего союзника, Австрию».

Сенсационный военно-политический кульбит потряс европейские державы. Когда правительство Марии Терезии в Вене узнало о том, что русский император готов пожертвовать всеми своими завоеваниями «в интересах мира», ответ был сдержанным – Австрия хотела узнать детали того, как это будет достигнуто. Российское объяснение доставили в апреле, ответ оказался вычурным и напыщенным. В нем объявлялось, что ради достижения мира одна из воюющих сторон должна сделать шаг навстречу как защитник и посредник в установлении мира. Россия выбрала себе эту роль «из сочувствия к страдающему человечеству и по причине личной дружбы с королем Пруссии. Австрийскому двору предлагается последовать этому примеру». Для Вены это сообщение таило в себе угрозу. И она стала реальностью, когда Петр подписал договор о союзничестве с Фридрихом. Петр объяснил это тем, что, поскольку его добрые чиновники оказались совершенно бесполезными, ему пришлось пойти на крайние меры и помочь королю Пруссии и его армии, так как это был самый быстрый способ восстановить гуманизм в этом благословенном мире. Он приказал Захару Чернышеву, командующему российским корпусом, объединившемуся с австрийской армией в Силезии (и страстному поклоннику Екатерины четырнадцать лет тому назад) присоединиться к прусской армии вместе со своей пехотой численностью в шестнадцать тысяч солдат и тысячью казаков, чтобы воевать против Австрии. После подобного предательства и краха всех многолетних дипломатических стараний в России граф Мерси попросил перевести его в Вену и рекомендовал поставить на его место какого-нибудь малоизвестного и ничем не выдающегося дипломата.

Поскольку Россия нарушила все свои обязательства и перешла на сторону противника, у Франции и Австрии не оставалось другого выхода, кроме как вступить в переговоры с Пруссией. Франция была оскорблена. Герцог де Шуазель, министр иностранных дел короля Людовика XV, сказал русскому послу: «Сударь, необходимость выполнять данные обязательства должна перевесить все прочие доводы». Людовик же заявил, что хоть он и готов прислушаться к предложениям и заключить продолжительный и честный мир, однако должен действовать в полном согласии со своими союзниками и сочтет себя предателем, если вступит в какие-нибудь тайные переговоры и запятнает честь Франции, оставив своих союзников. В результате дипломатические отношения с Францией были разорваны, и оба посла – в Санкт-Петербурге и в Париже – отозваны.

Петр оскорблял и открыто провоцировал православную церковь, разозлил и настроил против себя армию, предал своих союзников. Тем не менее для эффективного противостояния императору требовался особый повод, который помог бы сплотить силы. Петр сам представил его, решив ввязаться в новую бессмысленную войну – против Дании.

Как герцог Гольштейнский Петр затаил обиду на датского монарха. В 1721 году маленькая провинция Шлезвиг, в то время наследственные земли, принадлежавшие герцогам Гольштейна, была захвачена и отдана Дании Англией, Францией, Австрией и Швецией. Едва Петр оказался на российском престоле, он продолжил настаивать на своем «праве». Уже 1 марта, еще до заключения мира с Пруссией, он потребовал у Дании сообщить ему, не собираются ли они удовлетворить его притязания на Шлезвиг. Он заявил, что в противном случае будет вынужден пойти на крайние меры. Датчане предложили провести конференцию, а английский посол рекомендовал принять участие в переговорах. Да и зачем могущественному императору России затевать войну с Данией из-за нескольких деревень? Но вскоре стало ясно, что в отношении Гольштейна Петр имел свою, особую точку зрения, и даже советы его нового союзника, Фридриха Прусского, не могли удержать его. До сих пор Петр был уступчив и послушен Пруссии, но теперь даже упрямые немцы увидели, насколько он оказался непреклонен. Наконец, 3 июля Петр согласился на конференцию в Берлине, которая была организована Фридрихом, однако настаивал на том, что к предложению России стоило относиться как к ультиматуму Дании и его отрицание означало войну. Желание восстановить очевидную несправедливость по отношению к своему герцогству было лишь одним из мотивов для начала войны. Имелась у Петра и еще одна причина. Идеализируя прусского воина-короля, хвастаясь, что он побеждал «цыган» еще ребенком в Киле, заставляя маршировать оловянных солдатиков у себя на столе в одной из комнат дворца и отдавая приказы настоящим солдатам на плацу во время парадов, Петр мечтал стать героем настоящей битвы. Он только что объявил своим союзникам и всей Европе о том, что страстно желает мира, теперь же он собирался напасть на Данию. Русская армия, лишенная с таким трудом добытой победы над Пруссией, теперь узнала, что ей предстояло пролить свою кровь в новой кампании, которая не имела ничего общего с интересами России.

Не в силах отговорить Петра от участия в новой войне так скоро после своего восхождения на трон, Фридрих II убеждал своего поклонника принять меры предосторожности перед отъездом из России. «Если честно, то я не доверяю вашим русским, – писал он Петру. – Что, если в ваше отсутствие будет организован заговор с целью свергнуть вас с трона, Ваше Величество?» Он посоветовал Петру, чтобы его короновали и миропомазали в Москве перед отъездом, а после изолировать всех ненадежных людей в Санкт-Петербурге и оставить их под охраной верных гольштейнцев. Петр не прислушался к его советам, он не видел в этом необходимости. «Если бы русские хотели причинить мне вред, – писал он Фридриху, – они бы сделали это давно, ведь я без страха спокойно расхаживаю по городу пешком. Могу заверить вас, Ваше Величество, что русских можно совершенно не бояться, если знать, как обращаться с ними».

Русская армия, состоявшая из сорока тысяч бывалых солдат, уже собралась в оккупированной Пруссией Померании, и Петр велел, не дожидаясь его приезда, выступать. Датчане тут же отреагировали на этот бросок и встретили русских в Мекленбурге. Затем, к сильному удивлению датского командования, русские начали отступать.

Эта головоломка разрешилась через несколько дней. В Санкт-Петербурге произошел дворцовый переворот: Петр III оказался свергнут, отрекся от престола и был заточен в тюрьму. Жена Петра, которую теперь величали Екатериной II, была объявлена императрицей России.

43

«Дура!»

Никому доподлинно не известно, когда у Екатерины