— Я… я не знаю, милорд!

Андреас указал мечом в дальний угол помещения.

— Камера смертников, — прошептал он. — Проверь там. Мужчина кивнул, но замер в нерешительности. Андреас отдал ему свой второй факел.

Стражник медленно прошел вперед, опустился на колени, просунул факел в узкое отверстие, ведшее в соседнюю крохотную камеру, и осмотрел помещение. Минуту спустя он выпрямился и, обернувшись к герцогу, отрицательно покачал головой. Казалось, он стискивал зубы, борясь с приступом тошноты. Через несколько секунд мужчина обрел дар речи:

— Там его нет, милорд. Там только разбойник, которого мы давеча посадили в тюрьму. И он… — Стражник снова стиснул зубы и потряс головой.

— Кто-нибудь заходил в камеру сегодня?

— Нет! — воскликнул стражник, испуганно вытаращив глаза. — Клянусь вам!

Андреас посмотрел на него волком:

— Кто-нибудь мог войти сюда, пока вы торчали снаружи?

— Он все время находился при мне. — Стражник показал железный ключ. — Никто не мог войти в темницу или выйти оттуда без моей помощи.

— Очевидно, кто-то смог. — Герцог подошел к стене и наклонился. Кандалы лежали на полу, расколотые пополам.

Второй стражник торопливо сбежал по ступенькам с двумя факелами в руках. Увидев, что узник исчез, он резко остановился и посмотрел на своего товарища. «А где?..» Он осекся и бросил взгляд на Андреаса, с видом еще более испуганным, чем прежде.

Андреас выхватил у него один из факелов и принялся осматривать камеру. Он толком не знал, чего ищет, но должен был хоть чем-нибудь заняться, чтобы не проткнуть мечом обоих мужчин.

Кроме расколотых кандалов, он не увидел на полу ничего необычного. Окошко под потолком по-прежнему прикрывала железная решетка, а в камеру смертников Андреас соваться не собирался, хотя и сомневался, что эти болваны способны справиться даже с таким простым делом, как осмотр помещения. Со своего места он чувствовал смрад, исходивший от разлагавшегося трупа. По всей видимости, Тавис поднялся по лестнице и вышел через дверь. Другого пути отсюда не было. Следовательно, мальчишке кто-то помогал. Но явно не эти двое. Ни один из них не был достаточно умен, чтобы оказаться полезным в подобном деле. В силу своей глупости они представляли для врагов больше ценности в нынешнем своем качестве, нежели в качестве сообщников.

Грязно выругавшись, Андреас резко повернулся к мужчинам:

— Поднимите тревогу!

Один из них двинулся к двери, но герцог поднял меч, останавливая его:

— Впрочем, не надо. — Он направился к лестнице. — Я сам сделаю это. Вы двое можете остаться здесь.

— Но милорд!..

Он даже не замедлил шаг:

— Скажите спасибо, что я не убил вас на месте.

Поднявшись по ступенькам, Андреас с грохотом захлопнул за собой дверь темницы и с криком ворвался в караульню. Возможно, Тавис еще не выбрался из замка. А если все-таки выбрался, наверняка еще оставался в городе. Впрочем, это не имело значения. При необходимости он разыщет мальчишку даже в Уулране. Андреас поклялся всем богам, что убийца его дочери не уйдет от заслуженного наказания.

Фотиру удалось избежать встречи с кентигернскими стражниками на обратном пути в свою комнату. Он думал, что Ксавер снова заснул, но ошибался.

— Он свободен? — спросил мальчик, едва советник открыл дверь.

Фотир прижал палец к губам, призывая Ксавера к молчанию. Он тихо притворил за собой дверь и только потом прошептал:

— Да. Он свободен.

— С ним все в порядке?

Кирси начал раздеваться.

— Ложитесь, и я вам все расскажу.

Ксавер быстро вернулся к кровати и лег.

— Лорд Тавис нуждался в исцелении. Его пытали, как мы и предполагали.

— Но сейчас ему лучше?

— Когда я уходил, он уже мог двигаться. Но Тавису потребуется еще несколько дней на лечение, и даже после этого не все раны заживут полностью. Многие шрамы останутся у него до конца жизни.

— Надеюсь, все они сгниют в Подземном Царстве! — сказал мальчик. — Андреас, стражники, все они.

Фотир кивнул и лег в свою постель.

— Должен признать, я разделяю ваши чувства.

После непродолжительного молчания Ксавер спросил:

— Где Тавис сейчас?

— С Гринсой. Они выбрались из замка, но предсказатель не сказал мне, куда они направятся. Он посчитал, что мне лучше не знать.

— Вы ему доверяете?

«Я готов поручиться за него своей жизнью, — хотел сказать советник. — И жизнью всех близких мне людей». Но как бы он объяснил подобное заявление? Даже если бы он попытался, даже если бы сказал Ксаверу, что Гринса является Избранным и что, открыв свою тайну, он представил Фотиру все необходимые доказательства своих добрых намерений, мальчик не понял бы его. Ксавер был верным другом своего господина, не по летам смелым и умным мальчиком, но он был инди. Возможно, он даже не знал, что значит быть Избранным, но, даже если случайно и знал, он посчитал бы Гринсу опасным человеком, которого следует казнить и которому нельзя доверять жизнь молодого лорда. Фотира и мальчика связывала общая верность дому Кергов, и кирси видел в Ксавере черты, которыми сам отличался в молодости. Но в данном случае все, что связывало их двоих, не могло примирить глубокие разногласия, существовавшие между инди и кирси.

— Да, — сказал он, понимая, что не вправе дать такого обстоятельного ответа, какого требовал вопрос. — Я ему доверяю.

— Когда мы присоединимся к ним?

— Не знаю.

Ксавер приподнялся на локте:

— Вы с Тависом ни о чем не условились?

— Ксавер, герцог Кентигернский по-прежнему считает Тависа убийцей. После побега Тависа он не переменит своего мнения. Скорее наоборот — окончательно убедится в виновности молодого лорда. Но в данных обстоятельствах у нас не оставалось иного выхода.

— О чем вы говорите?

— Вероятно, Тавису придется покинуть королевство. Если он останется здесь, его могут выследить и убить или, в лучшем случае, снова посадить в тюрьму. — Фотир заколебался. Он должен был сказать это, хотя понимал, что это причинит боль мальчику, а герцогу и герцогине тем более. — Возможно, мы больше никогда не увидим Тависа. Нам просто нужно утешаться мыслью, что он находится в безопасности, даже если мы не можем быть рядом с ним.

С минуту Ксавер пристально смотрел на советника, который не мог разглядеть в темноте выражения его лица. Потом он откинулся на спину и уставился в потолок. Довольно долго оба лежали, не произнося ни слова, и Фотир уже подумал, что мальчик заснул.

— Дружить с ним было непросто, — внезапно сказал мальчик, так тихо, что советник с трудом разобрал слова. — Зачастую он вел себя эгоистично, а порой даже жестоко. Но он был моим единственным другом. — Ксавер умолк, но лишь на мгновение. — Он никогда не хотел обидеть меня. Теперь я понимаю. Просто мне жаль, что я никогда не говорил ему об этом.